Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

Более всего говорят о чести бесчестные люди. Именно поэтому отказ Катилины столь восторженно приветствовали разложившиеся и опустившиеся низы римского общества, предпочитавшие громкогласные рассуждения о чести и добродетели своему бесчестному и недобродетельному поведению.

В один из таких дней, когда рассуждения о лагере Катилины занимали умы и сердца римлян, Красс и Цезарь сидели в таверне на Авентине, там, где берет начало Остийская дорога, у построенного впоследствии Большого цирка.

Таверна принадлежала богатому нурсийскому торговцу Амбусту Вибулиану и управлялась Пинарием, бывшим легионером Суллы, уже двадцать лет назад вышедшим на покой. Сумев привезти в Рим часть награбленного, Пинарий с помощью Амбуста открыл эту таверну, и она считалась одной из самых лучших в городе.

Красс, не любивший посещать подобные заведения, недовольно хмурился, когда из-за соседних столов раздавались громкие крики в честь Катилины. В отличие от таверны Эвхариста, заведение Пинария было намного больше и состояло из нескольких просторных залов. Негодуя на себя в душе, Красс брезгливо морщился, сидя за столом, и в который раз проклинал себя за согласие зайти в этот кабак вместе с Цезарем. Все знали о непонятной любви Цезаря к злачным заведениям города. Теперь они сидели за столом в ожидании вина, стараясь не привлекать к себе внимание людей.

— И все-таки я не могу понять тебя, Юлий, — сказал недовольно Красс, — какое наслаждение ты находишь в посещении подобных мест. Великие боги соединили в твоем лице два самых известных римских рода — Юлиев и Аврелиев, а ты приходишь сюда, чтобы пообщаться с этим сбродом.

Красс, не принадлежавший по происхождению к старинным римским родам, а выдвинувшийся в первые ряды благодаря своему богатству и связям, всегда немного завидовал Цезарю, имевшему столь блестящие генеалогические корни. Справедливости ради следует отметить безусловные полководческие и государственные таланты Марка Лициния Красса, помогавшие его стремительной карьере.

— Это римский народ, Красс, и его надо знать, — тихо сказал Цезарь.

— Презренный сброд, — снова покачал головой Красс.

— Из такого сброда состоят наши легионы. А это уже реальная сила. Разве тебе не интересно знать, что думают твои легионеры? — спросил, улыбаясь, Цезарь.

— Нет. На войне они обязаны лишь выполнять мои приказы, — твердо сказал Красс, — и в случае отказа повиноваться я наказываю провинившегося. У меня не бывает времени выслушивать каждого из них.

— А ты не считаешь, что полководец, знающий, о чем думают его солдаты, становится сильнее, а государственный политик, знающий интересы своих граждан, становится просто непобедим? Подумай над этим.

— Они почти ничего не решают. Сенат — вот реальная сила. А эти… — Красс презрительно махнул рукой.

Подошедший раб быстро подал на стол кувшин, вмещавший почти конгий [117] Конгий — чуть более трех литров. вина, и десяток мясных лепешек.

— Здравствуй, Диотим.

Раб вздрогнул, едва не выронив блюдо. Он поднял голову, и радостное оживление осветило его лицо. Он увидел верховного понтифика Рима.

— Приветствую тебя, любимец богов, Гай Юлий Цезарь.

— Откуда этот презренный знает тебя? — подозрительно спросил Красс.

— Я часто захожу сюда. Я же говорил тебе, что люблю бывать в тавернах, общаться с простыми людьми.

— Даже с рабами, — презрительно скривил губы консуляр.

— Даже с ними, — подтвердил Цезарь, — представь себе, Красс, даже с ними.

Едва он произнес это имя, как раб вздрогнул всем телом.

— Марк Красс, — прошептал он с выражением ужаса на лице, — сам Марк Красс.

— Тебе известно мое имя? — сурово спросил римлянин.

— Твое имя известно всем, достойный, — поклонился раб.

— Диотим, — что-то вспоминая, сказал Цезарь, — твой сын по-прежнему помогает на кухне?

— Да, Цезарь.

— Позови его сюда. Пусть он познакомится с Крассом.

Раб внезапно побледнел, застыв на месте.

— Не беспокойся, — мягко улыбнулся Цезарь, — ничего не случится, позови его.

— Ты что, не слышал приказа? — спросил Красс. — Позови своего сына. В чем дело, Цезарь, для чего мне нужно видеть сына этого раба?

— Чтобы лучше знать не только римлян, но и наших рабов, Красс. Это очень важно, знать, о чем думают рабы. Иногда они знают больше, чем их собственные хозяева.

К ним уже спешил сам хозяин таверны. Заросшая клочками рыжих волос лошадиная физиономия Пинария выражала дикий восторг. Вращая своими выпученными глазами, он грохотал на всю таверну: