Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

Цезарь мягко улыбнулся.

— Боюсь, что у них вместо воды вино.

Катилина не понял.

— Вино? Какое вино? Ах вино, — он дико расхохотался.

— Клянусь Сатурном, ты прав. У них, действительно, вино вместо крови. Мы наполним их кровью бочки Мамертинской тюрьмы.

— А что вы собираетесь делать потом? — спросил Цезарь.

— Раздать их землю народу и разделить их богатства между римлянами, — быстро сказал Катилина.

— Все правильно. А через десять лет снова появится новый Катилина, который потребует перераспределить богатства уже в пользу его сторонников? — спросил, улыбаясь, Цезарь.

Гость вспыхнул:

— Ты снова не даешь ясного ответа, Цезарь.

— Я дал тебе еще до выборов, — напомнил Юлий. — Для власти нужны большие деньги, дисциплинированные легионы, любовь простых римлян, богатые провинции. У тебя ничего этого нет. Даже жители провинции Африка, в которой ты был претором, приехали в Рим жаловаться на тебя. И ты серьезно хотел стать римским консулом. С твоей репутацией тебя не пускают даже в дома римских граждан, а ты хочешь войти в сенат с ликторами.

У Катилины начало дергаться от бешенства лицо и набухать тяжелая жила на лбу.

— А ты считаешь, Цезарь, что репутация многих наших сенаторов лучше моей. Назови хотя бы десять сенаторов, и я соглашусь с тобой.

— Но никто из них не предлагает перерезать весь город или римский сенат, — возразил Цезарь, — ты не можешь меня понять, Катилина. Почти двадцать лет назад ты прямо на улице, рядом с сенатом, убил Марка Мария, а его голову принес в сенат Сулле. А после этого ты, кажется, зашел в храм Аполлона и омыл свои руки в священной кропильнице. Сделай ты это сейчас, и тебе грозила бы неминуемая смерть за подобное святотатство, а тогда было можно. Времена меняются. Можешь сколько угодно нарушать наши суровые законы и моральные нормы, но делать это тайно, скрытно. Нельзя бросать открытый вызов, который противоречит общепринятым нормам. Тогда можно было убивать человека и омывать руки в храме, сейчас этого нельзя. После титанов рождаются лицемеры. Сулла и Марий опирались на силу оружия, а нынешние — Цицерон и Катул — больше полагаются на обман и лицемерие. А ты со своими друзьями упиваешься своим поведением, бросая вызов нашим лицемерам. И более всего тебя будут обвинять те, кто, подобно тебе, нарушает наши нормы, но делает это тайно, боясь признаться в этом даже своим ближайшим друзьям. Тебе не надо бояться Катона. Он честен в жизни, а значит, не прибегнет к бесчестным приемам в политике. Бойся других — Катула, Цицерона, Метелла, Мурену, Силана, — Цезарь не включил в этот список себя и Красса, хотя мог сделать это с полным основанием. — Эти говорят одно, думают другое, а делают третье. Самые страшные обвинители на свете — это ханжи и лицемеры. Почти весь наш сенат состоит именно из таких людей. А ты, подобно безумному медведю, лезешь за медом к диким пчелам и еще удивляешься, что они нападают на тебя все разом. — Катилина молчал, уже не решаясь спорить, но Цезарь почувствовал, что и на этот раз ему не удалось убедить своего гостя, оставшегося при своем мнении.

— Я подумаю над твоими словами, Юлий, — мрачно сказал Катилина, кивая на прощание.

— Я всегда рад видеть тебя в своем доме, — постарался улыбнуться Цезарь, понимая, что Катилина больше не придет к нему домой.

После ухода патриция Цезарь еще долго сидел один, словно продолжая начатый спор с Катилиной. Его размышления прервал появившийся вольноотпущенник Зимри.

— К Помпее пришли гости. Она хочет видеть тебя, Цезарь.

— Кто у нее? — быстро спросил Юлий.

— Клодия и Катулл, — услышал он в ответ и сразу почувствовал, как портится настроение.

Он всегда неодобрительно относился к дружбе своей жены с этой вульгарной Клодией. Но идти нужно, Клодия всегда в курсе всех городских сплетен. Ее постель служит своеобразным местом сбора информации всех последних известий в Риме. Цезарь поморщился и пошел в конклав к супруге.

Помпея была внучкой самого Суллы, что дало повод популярам упрекать Цезаря в отходе от прежних антисулланских позиций. Однако во время своей женитьбы Цезарь руководствовался не только политическими, но и личными мотивами. Помпея была одной из самых красивейших женщин Рима и приходилась не только внучкой Сулле, но и родственницей Гнею Помпею. Многие историки будут считать ее глупой и самодовольной женщиной, но вполне вероятно, что Помпея была не так глупа, как ее обычно изображают. Просто на фоне гениального Цезаря и тех великолепных женщин, с которыми он сходился за время своей жизни — Сервилии, Эвнои, Клеопатры, — она выглядела несколько тускло и посредственно, будучи простой женщиной без особых претензий на гениальность.