Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры

В отличие от Цезаря Помпей большей частью избегал женщин и выделялся редким постоянством и верностью.

Внутренне он усмехнулся.

«Кажется, я влюбился в сорок шесть лет», — подумал он с непонятным волнением. Словно вдруг эта встреча подарила ему нечаянную радость. Он выпрямился. Теперь он мог стоять еще целый день. Колесница двигалась дальше.

Взгляд Помпея, брошенный на Юлию, заметила и Атия. Она сразу заволновалась.

— Юлия, ты видела, как смотрел на тебя триумфатор? Он, кажется, удивился. Ты ему понравилась. Видишь, даже его возничий обернулся. Они, наверное, говорят о тебе.

— Не говори глупостей, Атия, — взволнованно сказала девушка, покраснев. Юлии казалось, что в Риме и во всем мире нет человека, равного ее отцу. Но этот триумфатор с его добрым, ласковым взглядом вдруг понравился ей. У него был немного растерянный вид, совсем неподходящий консуляру и прославленному полководцу.

Она ничего не сказала более Атии, но, придя домой, прошла в свой конклав. Долго-долго лежала девушка у себя, не зажигая светильника, пытаясь осмыслить происшедшее с ней сегодня событие.

А Помпей, закончив триумфальное шествие, отправился к Марцеллу, где продолжал свой триумф уже в окружении своих преторов и легатов. Но девушка у портика не выходила у него из головы.

Его немного раздражало отсутствие Деметрия, обычно такого исполнительного во всем, что касалось данных ему поручений.

Домой он вернулся под утро. Вольноотпущенник не показывался ему на глаза. Рассерженный Помпей приказал найти своего любимца.

Через некоторое время сам Деметрий вошел в триклиний, где его ждал Помпей.

— Что случилось? — впервые закричал на своего любимца Помпей.

— Прости, Великий, — робко пробормотал Деметрий. — Я не смел показываться тебе на глаза.

— Во имя Марса, что случилось? — окончательно разозлился Помпей.

— Я узнал, кто эта девушка. Она свободна. Но она никогда не придет к тебе. И ты никогда не пойдешь к ней.

— Говори.

— Это Юлия. Дочь Гая Юлия Цезаря, — тихо произнес Деметрий, отводя глаза.

— Гая… Юлия… Цезаря… — изумленно пробормотал Помпей.

Выдохнул воздух. Вдохнул. Снова выдохнул. И медленным шагом, не сказав более ни слова, вышел из триклиния.

— Все равно, — прошептал он, усилием воли успокаивая себя, — сегодня я самый счастливый человек в Риме. Сегодня день моего триумфа.

А Юлия, заснувшая в эту ночь почти под утро, увидела во сне колесницу, в которой стоял ее отец. Но когда он сошел с колесницы, направляясь к ней, он вдруг превратился в Помпея. И она в страхе попыталась убежать, но сразу проснулась. И долго лежала с сильно бьющимся сердцем в ночной тишине.

Ровно через тринадцать лет после своего триумфа, день в день, Помпей погибнет, убитый предательским ударом в Египте. Но пока до этого дня еще очень далеко, и он — император, отпраздновавший свой невиданный триумф в Риме.

Триумф Помпея был одним из самых ярких и запоминающихся зрелищ в Древнем Риме за последние несколько десятилетий. Но никаких практических результатов от этого спектакля ни Помпей, ни его полководцы, ни простые легионеры не получили. Сенат по-прежнему упорно отказывался утверждать все распоряжения Помпея на Востоке и проводить аграрные законы в пользу его сторонников.

Попытки немногочисленных друзей Помпея добиться конкретного результата наталкивались на решительное противодействие обеих сторон.

Оптиматы, не доверявшие в полной мере Помпею, требовали больших уступок сенатской партии, пытаясь заставить полководца защищать интересы олигархии. В партии оптиматов было немало личных врагов Помпея, среди которых особенно выделялись Лукулл и братья Цецилии Метеллы, с сестрой которых — Муцией — полководец не так давно развелся. Несмотря на все попытки Цицерона примирить Помпея с оптиматами, сближения не происходило. Сенаторы справедливо опасались усиления влияния Помпея, и без того пользующегося огромным авторитетом в римской армии.

С другой стороны, против Помпея резко выступали популяры, не забывшие его походы в составе сулланских армий. Даже гениальные полководцы, вынужденные сражаться в армиях диктаторов, несут на себе это клеймо подозрения — ибо пролитая тиранами кровь обращает их победы в бесчестье.