А. Веста - Зверь Бездны

— Отари, мальчик мой! Наивное дитя порока, заклеванное праведниками! — Натан насмешливо огладил шевелюру Отари.

— Но-но, сыном погибели меня еще никто не называл.

— Я слышал, ты сменил амплуа и теперь ведешь именины мопсов и бультерьеров.

— Ну так что? Вел и буду вести. Мне все равно, чем пахнут ваши денежки: кровью, псиной или сырой нефтью. В тот блаженный момент, когда я беру их в руки, это уже не важно.

— А как же имидж, гордость, творческая стерильность, в конце концов?

— Мой имидж ездить на «ягуаре», когда все остальное быдло корячится в автобусах и метро. Отдыхать с семьей на Гавайях, когда навозные мухи, обсиживают вонючее Подмосковье. Нет, не ради денег, — Отари возвел безбожные глаза к небесам, — ради детей, нежных всходов на обочине жизни. Я хочу, чтобы у них все было. Все! Чтобы они росли полноценно. Да, у вечно грязного Отари нет ничего святого! Скажете солгать — солгу, убить — убью, скажете смешить — буду смешить, пока у денежных мешков пупки не лопнут. Пардон, к присутствующим не относится… Ну пинайте меня, бейте за то, что бедный Отари так любит своих детей. — И Кушмария уронил кудлатую голову на грудь в драматическом отчаянии.

— Отарик, дорогой, чтобы иметь большие денежки надо почаще мелькать в телевизоре, но чтобы почаще мелькать в телевизоре, надо иметь большие, очень большие денежки. А ты — душечка и прелесть, — чувственно промяукала Вирго, чмокнув воздух.

Натан повел гостей к полянке для фуршетов.

Гостей было немного, но это была телевизионная и киношная элита. Сашка почти не следила за происходящим. Она пыталась мучительно вспомнить, где и когда она могла видеть хозяина вечеринки. Поработав около года на колючей, но хлебной журналистской ниве, Сашка была уверена в своей профессиональной памяти. Хотя, если быть честной до конца, это состояние дежавю посещало ее и раньше. Многие люди из ее теперешнего окружения, не будучи связаны ничем между собой, были комично схожи и в одинаковости своей напоминали близкую, крепко сплоченную родню.

Потом она по очереди танцевала с Ильей, Отари и другими гостями Натана. Дневной жар спал, в уголках сада заверещали кузнечики.

Пришло время традиционного, но от этого не менее долгожданного сюрприза для гостей. На этот раз в Натан-хаус был приглашен театр Боди-Арт вместе с «королевами пирсинга». Теплый августовский вечер располагал к откровенности нарядов. Вся одежда участниц состояла из тончайших слоев «дышащих» латексных красок.

Красочно раздетая ведущая уверила публику, что именно так будет выглядеть одежда грядущего века: «Немного цвета, и ты одета!»

Первобытно раскрашенные тела взбодрили гостей. Шоу открывала «Золотая осень» в своем величавом дородстве напоминавшая «Фрину на празднике Посейдона». Ее великолепные груди были раскрашены под золотистые дыни, полосатые ягодицы арбузно круглились, пышный живот являл собой тыкву с отсохшим хвостиком, прочие фрукты и овощи произрастали в ботаническом беспорядке. За плодородной толстушкой для юмористического контраста следовала худышка, спереди и сзади «застегнутая на все пуговицы» и густо покрытая пестрыми заплатками, так что на ней живого места не было. Это была объемная живопись. Перед зрителями мелькали произведения мимолетного гения, существующие до первого душа: японская гейша с нарисованным поверх рисовой пудры лицом и в нарисованном шелковом кимоно, девушка-бабочка и мелкочешуйчатая амфибия. Победительницами были выбраны модель «Шамбала» раскрашенная в буддийских тонах, с третьим глазом посреди живота, и вымазанная алой краской «Лилит», точнее «вавилонская блудница» с вульвой на лбу. В «блуднице» Сашка с содроганием признала Вирго.

На поляну выпорхнули несколько девушек, нагих и чистых, как альбомные листки. Гостям раздали палитры и беличьи кисти. На этот раз конкурс проходил среди гостей.

Натан с достоинством демиурга любовался легким столпотворением, царящим на поляне. Гости с детским восторгом водили кистями по вздрагивающим «творческим поверхностям», расставляя цветовые акценты в наиболее значимых местах. Потеряв самообладание, новоиспеченные художники макали в краски ладони, и на невинных, покрытых «гусиной кожей» выпуклостях рождались футуристические шедевры из разноцветных отпечатков. Потом мастера, слегка взопревшие от полноты творческого процесса, фотографировались в обнимку с моделями, и на их ладонях и мокрых щеках оставались следы золотой и серебряной пыльцы. Сашка сделала несколько снимков Ильи в компании «Шамбалы» и латексной гейши.