Филипп Ванденбер - Восьмой грех

– Четверть миллиона? Не слишком ли… - пробормотала Катерина.

– Слишком. И я рассчитывал, что мне удастся заключить сделку всей моей жизни. По странному стечению обстоятельств я, похоже, избежал краха.

– Тогда вас можно поздравить с тем, что сделка не со-I гоялась.

– Да, можно. - Мальберг невесело покачал головой. - Я сам себя не понимаю. Меня должно было насторожить, что маркиза собирается продать коллекцию всего за четверть миллиона. Но перспектива прибыли затуманила мне разум. Слана богу, что все обошлось.

Мальберг погрузился в свои мысли, но Катерина отвлекла его, задав неожиданный вопрос:

– Вы можете себе представить, что между убийством Марлены Аммер и темными делами маркизы существует какая-то связь? Они ведь были хорошо знакомы.

– На самом деле, - произнес Мальберг, - это не единственное убийство из-за драгоценной книги.

Девушка казалась невесомой, как перышко, когда летела вдоль набережной Рейна в Кельне. На ней была легкая одежда для пробежки; длинные волосы, стянутые в хвост, прыгали из стороны в сторону. От реки, по глади которой скользили солнечные зайчики, веяло приятной прохладой.

Девушка время от времени останавливалась и звала: - Шекспир! Шекспир!

Потом из ниоткуда выныривал белый клубочек, вестхай лендский терьер, и присоединялся к своей хозяйке. Почему девушка назвала собаку именем великого драматурга, никто ска зать не мог - причины этого были настолько непонятны и загадочны, как само «Откровение» Иоанна.

У причала, где обычно стоит экскурсионный пароход, со вершающий рейсы по Рейну из Кельна в Дюссельдорф, Шекспир начал истерически лаять, будто за ним гналась дюжина ротвейлеров. Окрики хозяйки не успокоили пса, и когда она подошла к нему, то обнаружила страшную находку.

Ночью течением прибило к берегу обнаженный труп. Он зацепился за плавающие сходни и покачивался па волнах, раскинув руки.

Обнаруженный труп (именноо нем шла речь) поставил перед полицейскими Кельна трудную задачу. О несчастном случае не могло быть и речи, потому что сорокалетний мужчина погиб в результате пулевого ранения в голову: левую половину черепа практически снесло, и за этим последовала мгновенная смерть.

I К) состоянию тела, а также учитывая скорость течения реки, в полиции пришли к выводу, что мужчину, возможно, убили где-то между Бингеном и Нойвидом. Вскрытие, которое было проведено двумя днями позже, подтвердило это предположение: мужчину застрелили с большого расстояния, выстрел был произведен из крупнокалиберного оружия, скорее всего из автомата российского производства. Было извлечено две пули. Следов сажи не обнаружили.

Патологоанатомы университетской клиники Кельна отметили также повреждения на правом бедре, не связанные с убийством. Но поскольку они были старые, никаких предположений по поводу их возникновения сделать не удалось. Эксперты внесли все это в протокол, и на основании их обследования, с вероятностью в восемьдесят процентов, можно было утверждать, что с момента убийства до сброса тела в реку прошло не менее двенадцати часов. Поскольку в легких не оказалось следов речной воды, было решено, что мужчину убили до того, как он оказался в реке. Анализ крови не подтвердил наличия алкогольных и наркотических веществ.

Прокурор присвоил делу номер К-0103 2174.

На следующий день на первой полосе газеты «Кельн экспресс» появилась фотография убитого. Над ней был большой заголовок:

Загадочное убийство. Помогите опознать мужчину.

Было раннее утро, но государственный секретарь Гонзага уже сидел перед двумя аккуратно сложенными стопками бумаг. Его кабинет располагался в Апостолическом дворце, непосредственно под приватными комнатами Папы. Из кабинета открывался вид на площадь Святого Петра. Через открытое наполовину окно доносились голоса болтливых францисканских священников, которые пришли из Палаццо дель Трибунале к исповедальням собора Святого Петра. Гонзага машинально расписывался на документах. Казалось, он совершенно не думал о работе и задумчиво смотрел в окно, а куча бумаг fia столе абсолютно его не касалась. Наконец он отложил в сторону перьевую ручку, откинулся па спинку стула и развязал красный пояс своей мантии. В комнату без стука вошел секретарь кардинала.

– Доброе утро, ваше преосвященство! Утренняя почта.

– Что-нибудь важное? - хриплым голосом спросил Гонзага, начав просматривать письма.