Филипп Ванденбер - Восьмой грех

Но что увидел Гонзага на этих снимках? Что его так взволновало?

Странное поведение государственного секретаря не скрылось и от глаз Конеллы. Начальник полиции увидел его как бы со стороны и спросил:

– Господин кардинал, может ли такое быть, что вы о чем то умолчали?

– Или вы догадываетесь о том, что происходило в соборе и что именно засняли камеры? - перебил его Келлер.

Гонзага вытер потный лоб и глубоко вздохнул. Но уже в следующее мгновение гневно закричал, ударив рукой по столу:

– Это что, допрос?

– Ваше преосвященство, - ответил Келлер, - простите меня за подозрения. Но случай настолько серьезный и загадочный, что любая информация, даже самая незначительная, может оказаться крайне важной. Вы сами знаете, что в такое неспокойное время нельзя отбрасывать возможность теракта. Поэтому я повторю вопрос: у вас есть какие-нибудь догадки?…

– Нееет! - заорал Гонзага. - Я видел этого обожженного только на столе патологоанатома, а второго вообще никогда не видел! А теперь оставьте меня в покое! - Кардинал помассировал виски кончиками пальцев. Он чувствовал, что от волнения к лицу прилила кровь. - Нервы, нервы, мои нервы! - простонал красный как рак Гонзага.

Келлер закрыл ноутбук и сунул его под мышку. Конелла слегка поклонился и вышел, на ходу успев сказать:

– Приношу свои соболезнования в связи со смертью вашего секретаря Соффичи!

Келлер тоже неуклюже поклонился, и они оба вышли из кабинета государственного секретаря.

В эту ночь Филиппо Гонзага не мог уснуть. Он все время вставал, подходил к окну и смотрел на ярко освещенную площадь. В голове у него была одна мысль: своим молчанием он вызвал подозрение у начальника полиции. Было еще темно, когда кардинал наконец прикорнул. Он увидел непристойный сон.

Гонзаге снилось, что он голышом бежит по бесконечно длинному коридору, а со стен и потолка свисают половины свиных туш. При ближайшем рассмотрении свиные туши оказались освежеванными женскими телами с обнаженной грудью и лобком. Все попытки перекреститься и таким образом избавиться от дьявольского видения потерпели крах, потому что его руки свисали вниз неподъемными свинцовыми плетьми. А когда он оглянулся, то увидел толпу епископов и кардиналов, монахинь и монсеньоров в живописных одеяниях. Они были вооружены мечами, как ангелы мести. И они подходили к нему все ближе и ближе. И уже первый обнажил свой клинок и замахнулся, чтобы разрубить Гонзагу пополам. Но тут государственный секретарь проснулся. Его прошибло потом, тело сотрясалось от горячечной дрожи.

Региональный пассажирский лайнер «Эмбраер» приземлился в аэропорту Мюнхена с опозданием на полтора часа. Рейс «Алиталия КЪ 0432» прошел спокойно. Мальберг оглядел всех пассажиров, насколько позволял обзор, а затем, убедившись в своей безопасности, задремал. Ничего удивительного в том, что он до сих пор страдал манией преследования, не было. Ведь должен же он постепенно привыкнуть к тому, что постановление об аресте аннулировано.

Под бесконечно моросящим дождем и порывами ветра, гнавшего по тротуару мокрые осенние листья, Мальберг поймал такси у терминала прибытия № 1. В своей мюнхенской квартире Лукас не был больше двух месяцев, но, несмотря на это, он решил в первую очередь заглянуть в антикварную лавку на Людвигштрассе. Еще никогда за все время ведения дел он так долго не отсутствовал. К счастью, он мог доверять фрейлейн Кляйнляйн.

Все опасения Мальберга оказались беспочвенны. Прибыль последних двух месяцев была достаточно высокой, даже с учетом падения спроса в летние месяцы. Фрейлейн Кляйнляйн жалела о том, что Мальберг не сделал никаких новых покупок. С рынка старинных книг и первопечатных изданий вымели все, поскольку спекулянты начали вкладывать деньги в «ма кулатуру», как они в шутку называли предмет своего нового бизнеса. Предложения, конечно, поступали, по в основном низкой категории, реже средней, причем в таком состоянии, что максимальную цену едва ли можно было дать.

Мальберг как раз изучал конторские книги, когда сто застал звонок из Рима.

– Лукас, это ты? - услышал он голос Барбьери.

– Ну конечно, было бы настоящим чудом, если бы ты мне не звонил хотя бы пару дней, - пробурчал Мальберг в трубку. - Что гам еще случилось?

– Сложилась новая ситуация. Действительно идиотская история!

– О чем ты говоришь? Ты не мот бы выражаться яснее?

В трубке наступила тишина. Лукас слышал, как сопит Джа копо, - похоже, он был в ярости. Наконец Барбьери сказал: