Эрик Ларсон - Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Один из корреспондентов журнала «Инжиниринг мэгезин» [109]задал вопрос, который почему-то не возник ни у кого из присутствовавших в «Рукери»: «Неужели возможно, что такой огромный комплекс строительных работ, намного превосходящий тот, что был выполнен к Парижской выставке 1889 года, будет завершен за два года?»

Бернэма совещание в «Рукери» также и по той же причине лишило покоя: времени оставалось очень мало. На все, казалось, уходило больше времени, чем требовалось, и ничего не шло гладко. Первые реальные работы в Джексон-парке начались 11 февраля, когда пятьдесят итальянских иммигрантов, нанятых чикагской компанией «Макартур бразерс», приступили к рытью дренажной траншеи. Эта рутинная операция практически ничего не значила. Однако известие о начале работ быстро распространилось по городу, и пятьсот мужчин, членов профсоюза, нагрянули в парк и выгнали оттуда итальянцев. Спустя два дня, 13-го числа, в пятницу, шестьсот человек собрались в парке, чтобы выразить Макартурам протест против того, что они называли «наймом импортных рабочих». На следующий день две тысячи человек с кольями в руках двинулись в наступление на рабочих Макартура, захватили двоих и принялись избивать. Прибыла полиция. Толпа попятилась назад. Макартур обратился к мэру города, Крегьеру, с просьбой о защите; Крегьер поручил совету городской мэрии в лице молодого юриста по имени Кларенс Дэрроу заняться этим делом. Через два дня вечером члены профсоюза встретились с руководящими работниками выставки и предъявили им свои требования: ограничить рабочий день восьмью часами; платить зарплату по шкале, принятой профсоюзом, и в первую очередь нанимать на работу членов профсоюза. После двухнедельного размышления совет директоров выставки согласился на установление восьмичасового рабочего дня, обещав обдумать остальные требования.

Помимо этого, возник конфликт в руководстве выставки. Национальная комиссия, сформированная из политиков и возглавляемая генеральным директором Джорджем Дэвисом, настаивала на передаче финансового контроля в ее руки; Выставочная компания, в которую входили ведущие чикагские бизнесмены, а президентом был Лаймон Гейдж, была категорически против, мотивируя это тем, что компания увеличит смету и потратит деньги так, как ей будет угодно.

Комитеты управляли всем. В своей частной практике Бернэм привык держать под контролем все расходы, связанные со строительством небоскребов. А теперь ему было необходимо согласовывать с исполнительным комитетом Выставочной компании каждый свой шаг, даже покупку чертежных досок. Все это приводило его в отчаяние. «Нам необходимо немедленно покончить с этим, – объявил Бернэм. – Эти задержки кажутся бесконечными».

Но Бернэм не стоял на месте. Он, например, организовал конкурс для выбора женщины-архитектора для проектирования Женского павильона на выставке. Победительницей стала София Хейден из Бостона. Ей был двадцать один год. Конкурсный приз стал оплатой представленного ею проекта: одна тысяча долларов. Все архитекторы-мужчины получили за свои проекты по десять тысяч долларов. Многие восприняли скептически то, что какая-то не известная никому женщина смогла сама справиться с таким серьезным проектом. «Подробное изучение фактов показывает, что эта женщина самостоятельно, без чьей-либо помощи выполнила все чертежи, – писал Бернэм. – Все сделано в ее доме ею самою».

Однако в марте все архитекторы пришли к выводу, что дела продвигаются слишком медленно и что если все объекты будут построены в соответствии с разработанными изначально проектами из камня, стали и кирпича, то здания едва ли будут готовы ко дню открытия. Они приняли единодушное решение покрыть свои здания «оболочкой»: упруго-эластичной смесью штукатурного раствора и джута, из которой можно формовать колонны, скульптурные элементы, а также наносить ее на деревянные каркасы, создавая иллюзию, будто они сделаны из камня. «На стройплощадках не будет ни одного кирпича», – объявил Бернэм.

В этой горячке, когда нагрузка на Бернэма и его занятость делами выставки постоянно увеличивались, он осознал, что уже не может больше откладывать приглашение архитектора, который бы заменил его любимого Джона Рута. Ему был необходим человек, способный вести текущие дела фирмы, поскольку сам он был выше головы занят делами выставки. Кто-то из приятелей порекомендовал ему Чарльза Б. Этвуда из Нью-Йорка. Макким, узнав об этом, покачал головой. Среди архитекторов циркулировали разные истории об Этвуде, о его ненадежности и зависимости от вредных привычек. Тем не менее Бернэм назначил встречу с Этвудом в Нью-Йорке, в отеле «Брансуик».