Эрик Ларсон - Дьявол в Белом городе. История серийного маньяка Холмса

Выставка была городом мечты, и это была мечта Бернэма. И всюду, куда ни посмотришь, были видны проявления его характера – от избыточного числа полисменов до строгих правил, запрещающих рвать цветы. И ни в чем строгость его характера не проявилась так ясно и отчетливо, как в запрете на проведение несанкционированной фотосъемки на территории выставки.

Бернэм предоставил единственному фотографу, Чарли Дадли Арнольду, монопольное право на продажу официальных фотографий выставки; такой порядок также предоставлял Бернэму контроль над всеми фотоснимками, распространяемыми по стране, а также объяснял, почему опрятные, хорошо одетые люди, принадлежащие к высшим слоям общества, стремятся появиться в каждом кадре. Второй подрядчик получил эксклюзивное право сдавать «кодаки» в аренду посетителям выставки. «Кодак» являлся новым типом портативной камеры, в которой не было ни объектива, ни затвора и не требовалась настройка на резкость. В честь выставки компания «Кодак» назвала раздвижную версию своей популярной модели № 4 «Колумбом». Фотографии, которые делала эта новая камера, очень скоро получили название «снэп-шот», что значит «моментальный снимок» – термин, введенный в обиход английскими охотниками и означающий быстрый, неприцельный выстрел из ружья. Каждый, кто хотел прийти на выставку со своим «кодаком», должен был заплатить два доллара за разрешение пользоваться им – такая сумма отбивала у большинства посетителей желание фотографировать на выставке своими камерами, к тому же мидуэйская «Улица Каира» требовала дополнительно один доллар за съемки на своей территории. Фотограф-любитель, приходивший со своей крупноформатной камерой и необходимым для нее штативом, должен был заплатить десять долларов – почти столько, сколько приезжие посетители платили за полный день, проведенный на выставке, включая расходы на проживание, питание и входной билет.

При неуемном желании Бернэма вникать во все подробности и держать все под контролем одно произошедшее на выставке событие все-таки не привлекло его внимания. 17 июня произошло небольшое возгорание в павильоне «Склады-холодильники». Этот павильон, похожий по своей архитектуре на замок, был построен компанией «Геркулес Айрон Воркс» в юго-западном углу площадки. В этом павильоне производился лед, хранились скоропортящиеся продукты – как экспонаты выставки, так и используемые в ресторанах; в павильоне также работал каток, на котором посетители могли опробовать такую спортивную новинку, как катание на коньках в июле. Этот павильон являлся частным владением, поэтому у Бернэма не было никакой возможности повлиять на его конструкцию – он мог лишь одобрить архитектурный проект. Как ни странно, архитектора этого павильона звали Фрэнк П. Бернэм, однако к нашему Бернэму он не имел никакого отношения, был просто его однофамильцем. Огонь, взметнувшийся над куполом центральной башни, был быстро локализован и потушен; ущерб от возгорания не превышал ста долларов. Но даже и в этом случае страховая компания немедленно потребовала разрешить ее представителям осмотреть павильон, и то, что они увидели, повергло их в ужас. Основной несущий элемент конструкции так и не был установлен. Семь страховых компаний отозвали свои страховые полисы. Начальник пожарной охраны города Эдвард В. Мерфи, по совместительству возглавляющий отдел пожарной охраны на Всемирной выставке, выступил с заявлением перед комитетом страховщиков. «Этот павильон доставил нам больше неприятностей, чем любое другое строение на участке, отведенном под выставку. Это опасное помещение не имеет надлежащих путей эвакуации в случае пожара, и я уверен, что в скором времени оно вообще превратится в дым».

Никто не доложил Бернэму о пожаре, никто не проинформировал его об отзыве страховых полисов, и никто не сообщил ему о прогнозе Мерфи.

В среду 21 июня 1893 года в три часа тридцать минут дня Джордж Вашингтон Гейл Феррис поднялся на помост, построенный у основания своего колеса, и встал на трибуну, предназначенную для ораторов. Сорок музыкантов маршевого оркестра штата Айова уже заняли места в одном из вагонов и сейчас играли «Это о тебе, моя страна». Мэр Гаррисон стоял на помосте рядом с Феррисом, так же как и Берта Палмер; позади них выстроились городской совет Чикаго в полном составе и группа руководящих сотрудников выставки. Бернэм почему-то не присутствовал.

Окна вагонов были полностью застеклены и защищены снаружи проволочными решетками для того, чтобы, как выразился кто-то из репортеров, «ни один псих не сумел воспользоваться возможностью совершить самоубийство, и ни одна истеричка не выпрыгнула бы в окно». Проводники, одетые в красивую униформу и обученные тому, как успокаивать пассажиров, боявшихся высоты, стояли возле каждой вагонной двери.