К. Харрис - Чего боятся ангелы

— Я знала, что ты придешь за мной, — сказала она, удивляясь, насколько хриплый у нее голос.

Девлин покрепче сжал ее руку.

— Кэт. Господи. Прости меня, пожалуйста.

Она улыбнулась: это было так похоже на него — винить себя в том, что он вовлек ее в расследование смерти Рэйчел. А затем ее улыбка угасла, ибо он не догадывался, насколько глубоко она увязла в связанных со смертью Рэйчел событиях еще до того, как он пришел просить ее о помощи.

— Вчера вечером у меня был долгий разговор с Гендоном, — сказал он, нахмурившись. На скулах его заиграли желваки. — Почему ты не сказала мне правды?

— О чем ты? — Она старалась говорить ровным голосом, хотя сердце болезненно забилось в груди. — Правд много, и некоторых лучше не знать.

— Правду о том, что случилось шесть лет назад.

— А, ты об этом. — Она тихо рассмеялась, надеясь, что ни о чем другом он спрашивать не станет.

Но он продолжал смотреть на нее с прежним упорством, и она поняла, что ему необходим ответ. Значит, надо облечь его в самую небрежную форму.

— Скажи я тебе об этом, стало бы только хуже. Подобное благородное самопожертвование достигает своей цели, только оставаясь тайным.

Уголок его рта дернулся в подобии улыбки.

— Тебе следует поумерить свое стремление к мученичеству.

Она взяла его за руку, сжала.

— Твой отец был прав. Он сказал, что, если я действительно тебя люблю, я не стану выходить за тебя.

Его глаза всегда вызывали восхищение. Дикие, пронзительные, сейчас они горели гневом и болью.

— Значит, ты соврала ради моего же блага.

— Да.

— Будь ты проклята. — Он вскочил, отвернулся. Затем обернулся к ней снова. Ноздри его раздувались, грудь резко вздымалась. — Я бы сделал тебя своей женой. Ты не имела права решать за меня!

Она попыталась сесть, вцепившись дрожащей рукой в перину.

— Себастьян, разве ты не понимаешь? Только я и могла решать.

Между ними повисло молчание, натянутое и печальное. За окном раздался крик уличного торговца, расхваливавшего свой товар, тихо шуршали угли в камине. Кэт рассматривала стоявшего перед ней мужчину, его знакомые, гордые черты, гибкое, красивое тело. И потому, что она так любила его, потому, что всегда будет любить его, она заставила себя произнести необходимые слова, хотя от них кровоточили все раны, скрытые в глубине души.

— И я снова сделаю это, — прошептала она, — поскольку ты то, что ты есть. А я то… что я есть.

Он резко обернулся. Губы его сложились в тонкую жесткую линию.

— А это я могу изменить.

— Сделав меня будущей леди Гендон? — Кэт покачала головой. — Это отнимет лишь мое имя, а не суть. А именно ее будут видеть люди, глядя на меня.

— А мне наплевать, что они подумают.

— Да. Но мне не безразлично, что станут думать о тебе. Я никогда не стану тебе ровней, Себастьян. Я просто низведу тебя до своего уровня. Мне не хочется этого делать.

Он смотрел на нее своими странными, бешеными желтыми глазами. Затем резко втянул воздух, и на мгновение проступила беззащитность, которую он тщательно скрывал, и это ранило ее прямо в сердце.

— Ты могла бы сказать это шесть лет назад, а не отгонять меня ложью!

— О Себастьян! Разве ты не видишь? Я знала, что, скажи я тебе правду, ты попытался бы отговорить меня, ты не смирился бы! А у меня не хватило бы сил держаться.

Он подошел к ней. И лишь когда он ласково коснулся ее щеки, она ощутила влагу на кончиках его пальцев и поняла, что плачет.

— Я и сейчас с этим не смиряюсь. Не принимаю. Она покачала головой, не в силах удержаться от того, чтобы прижать его руку к своей щеке.

— Я не передумаю.

Он улыбнулся — такой любимой улыбкой озорного мальчишки.

— А я подожду.

— Накидка, думаю, должна быть из легкой шерсти на шелке, — говорила Аманда, держа картинку так, чтобы на нее падал тусклый утренний свет из окна ее гардеробной. — Траурная. — Она вернула картинку своей портнихе и взяла другую. — Но мы сделаем креповый корсаж с манжетами и воротничком из черного батиста.

— Да, миледи.

Аманда вздохнула. Всегда так утомительно наряжаться в глубокий траур. Черные нижние юбки и чулки, батистовые платочки с черной окантовкой… Список казался бесконечным. Конечно, и всех слуг следует одеть соответствующим образом, хотя Аманда подумывала о том, чтобы перекрасить уже имеющуюся одежду. Она слышала, что краситель из кампешевого дерева очень хорош для таких целей. Слава богу, срок траура Стефани окончится до ее представления ко двору в следующем сезоне. Сама же Аманда, конечно, еще год-другой походит в частичном трауре.