Жан-Мишель Риу - Тайна Шампольона

— Поймите меня правильно, моя вера и мои убеждения заставляют меня сомневаться в том, что я вам рассказываю, но все это мне поведал дон Кальмэ. Такой человек не станет понапрасну трепать языком. Я даже написал кюре Буске. И он тоже подтвердил мне эту историю, а еще я располагаю свидетельством каноника Сейси, который бывал у Шампольонов. Все они говорят одно и то же. Считают, что этот ребенок — чудо…

Мне стало как-то не по себе. Я страдал от жары, но рука моя дрожала, когда я записывал эти имена. Буске, Сейси, дон Кальмэ. Они могли бы оказаться полезными, если бы дело дошло… Если? Я тотчас забыл это условие. Сам тон аббата Дюссера уговаривал меня, уверял, что мы вот-вот сделаем огромный шаг к расшифровке.

— «Чудесное» рождение… — Дюссер сморщил лицо, и я продолжил: — Хорошо, пусть чудо. Но зачем вы мне об этом рассказываете?

— В древних языках этот мальчик обладает высшим даром.

Жан-Франсуа изучил латинский язык самостоятельно.

Он просто его расшифровал, слушая, как неграмотная мать воспроизводит текст молитвенника. Он выделил знаки, восстановил слоги, затем слова, которые сравнивал с тем, что произносила его мать. Вскоре он уже читал и писал на латыни. Его учитель дон Кальмэ, который в обмен на гостеприимство Шампольонов взял на себя заботу о воспитании детей, не верил своим глазам.

Бенедиктинец занимался и со старшим мальчиком Жаком-Жозефом. Этот ребенок оказался достаточно способным, чтобы продолжать занятия, и это привело его в коллеж.

Очень скоро он стал секретарем местного отделения академии. Красивая карьера, но классическая. Путь его младшего брата Жана-Франсуа был совсем иным. Дон Кальмэ написал аббату Дюссеру. Мощью и гением ученик обошел его самого.

Аббат отказался отдать мне письмо, написанное доном Кальмэ, однако позволил записать следующий отрывок:

«Этого мальчика переполняет энергия. Мне уже не хватает сил, чтобы управлять столь незаурядным, но бестолковым умом. Он хочет всего, он интересуется всем и охотно перескакивает от словаря растений к словарю древнееврейского.

Только арифметика ему не дается. В остальном он превосходит сверстников и с ними скучает. Я забрал его из школы, поскольку он чересчур быстро выучился. Со мной дело обстоит хуже. Мои знания уже недостаточны, чтобы питать эту голову и глаза, фонтанирующие вопросами. Какой метод применить? Если мы закрываемся с ним, он ревет. На улице я не успеваю бежать за ним следом. Я стар и очень устал. Единственная помощь, которую он мог бы ждать от меня, состоит в том, чтобы помочь ему расти дальше в другом месте. Я убежден, дорогой аббат, что в образовательном учреждении, которым вы руководите, Жан-Франсуа сможет расцвести. Я готов вам его отдать, и если вы принимаете мое предложение, я не без сожаления готов потерять тот свет, который оживляет мои дни и заставляет мена верить в милость Божью. Этот ребенок уникален. Дабы в этом убедиться, посмотрите на него сами. Примите его, прошу вас».

— И вы это сделали?

— Полгода назад. И я вспоминаю об этой встрече, как если бы она произошла сегодня утром. Щупленький мальчик, но его пронизывающий взгляд словно затопил всю комнату.

Овальное лицо, матовая кожа, кудри. Если бы я не знал о его происхождении, я мог бы утверждать, что комнату осветил сам Восток.

Очень быстро аббат Дюссер устроил Жану-Франсуа Шампольону проверку. Результаты превзошли все его ожидания. За несколько недель мальчик справился с текстами Гомера и Вергилия и просил еще…

— Однажды сразу после молитвы и отбоя я отправился в нашу библиотеку. Там горела свеча… Я думал, что застану сборище учеников, занятых уж не знаю какой глупостью. Я шел тихо, но моя обувь выдала меня. При первом же скрипе кто-то метнулся за дальний шкаф. Жан-Франсуа. Он был один. Я кинулся к нему, чтобы подловить. Мальчик держал очень большую книгу и прижимал ее к груди, точно сокровище. Мои глаза не совершенны, но я знаю все книги в нашей библиотеке. Столь большая книга там лишь одна — это Библия. Зачем она ему понадобилась? А это что еще за листки с заметками? Эй!.. Он признался, что изучает Ветхий Завет в оригинальном изложении, а потом столь же естественно сообщил о своем большом проекте: составить хронологию древних народов и проверить по ней данные Библии. Кровь застыла у меня в жилах. Что?! Осмелиться обсуждать основы нашей веры?! Проводить расследование в религиозном учреждении, которое его приняло?! Глубокой ночью и невзирая на правила… Выдумаете, он смутился, забеспокоился? Вовсе нет. Он рассуждал как взрослый, он настойчиво просил моих советов и, оправдывая свое присутствие в библиотеке, утверждал, что уроки отнимают у него слишком много времени и он лишен возможности успешно завершить эту личную работу. В завершение он попросил облегчить его программу обучения. И все это произошло, пока я сидел и не моргая слушал его, вместо того чтобы отчитать этого мальчишку, чьи амбиции таковы, что он задумал подвергнуть критике наши священные тексты…