Жан-Мишель Риу - Тайна Шампольона

— Это один из их богов. Обломок священной статуэтки.

Копт дал мне его, прежде чем погрузиться в забытье. Покажите другим, гражданин Спаг.

Некоторые мужчины опасливо брали сей предмет через платок или столовую салфетку. Некоторые женщины, более отважные, хватали реликвию пальцами и при этом краснели.

Вещь обошла весь стол.

— Это же кирпич. Всего-навсего…

— Верните мне это, Спаг.

И салонный рассказчик добавил:

— Коптский монах больше ничего не смог рассказать.

— Нам повезло.

— Морган, вы неисправимы.

Египет стал настоящим сумасшествием. И ответственность за это лежала не только на Моцарте…

В вышеизложенном эпизоде его описали самым устрашающим образом и, надо сказать, довольно точно, однако нередко происходило совершенно обратное. Так что похвалы Египту и столь же преувеличенные дифирамбы преумножались.

«Письма о Египте», написанные Клодом-Этьенном Савари, [11] Клод-Этьен н Савари (1750–1788) — путешественник, знаток восточных языков; переводчик Корана. В 1776 г. отправился в Египет, посетил его главные города, изучал местные нравы и памятники. Автор книг «Письма о Египте» (1788–1789), «Мораль Магомета», «Письма о Греции» и др. были типичным примером самой неправдоподобной лжи, какая ходила об этой стране. Этот романтик совершенно преждевременно полагал ее чем-то вроде земного Эдема.

Его экзотическое описание заставляло думать, что Египет — это огромный сад, полный цветущих лимонных и апельсиновых деревьев, по которому протекает Нил, где привлекательные девушки с кожей цвета меди только и делают, что купаются и обтирают свои тела илом.

К счастью, этого Савари не было с нами, когда мы высадились неподалеку от Александрии под ужасающе жгучим солнцем и посреди бесконечной пустыни… В противном случае, держу пари, многих подмывало бы заставить его съесть эту книгу, которую слишком часто принимали за чистую монету. А еще Савари принудили бы выпить воды из Нила, которую его девушки якобы приходили черпать. И тогда он убедился бы, что вкус его лимонада больше походит на вкус дизентерии.

Следует отметить, что в течение этих лет нас просто подталкивали к Египту; Нил, его грязевые ванны и прочие воображаемые картины действовали как самый эффективный соблазн, что манил в страну, которую весь мир считал вполне знакомой.

Аббат Макрие [12] В действительности аббат Жан-Батист Ле Макрие опубликовал свое «Описание Египта» в 1735 г. в своем «Описании Египта» тоже ошибался. В этом тексте, опубликованном в 1740 году, то есть за тридцать пять лет до текста Савари, сравнивалось знание о Ниле со знанием о Сене. В результате мумии, водопады и пирамиды казались парижанам такими же близкими, как, например, пригород Сен-Дени. Но кто при этом серьезно читал Вольнэ [13] Константен-Франсуа Вольнэ (1757–1820) — просветитель, философ и политический деятель, востоковед. При Наполеоне получил графский титул, в период Реставрации стал пэром Франции. Его сочинение «Путешествие по Египту и Сирии», вышедшее в свет в 1787 г., содержит обширный фактический материал об этих странах. и его «Путешествие по Египту и Сирии»? Кто принимал то, что философ эпохи Просвещения обо всем этом говорил? Никто или очень немногие. А ведь он утверждал, что Египет — это, насколько хватает глаз, хмурая страна. «Финиковые пальмы с их тощими стволами, земляные жилища… Нет страны, что была бы менее живописна».

Вольнэ был честен и серьезен, однако он совершал преступление: он разбивал мечту. И никто не хотел слушать эту Кассандру.

Все продолжали упорствовать. А Египет по-прежнему оставался для всех неким рогом изобилия. И его завоевание стало делом срочным и вполне логичным. Дабы собрать все его предполагаемые богатствами? Мало того. Великая тайна заставляла возвеличивать страну фараонов, для многих ставшую колыбелью человечества, местом, что отмечено Богом.

Если учитывать этот мистический аспект, все мы все больше приближались к представлению об изначальном рае.

Тайну иероглифов еще приукрашивала легенда. Неизвестное раздражает, однако предлагает по крайней мере два преимущества: оно вселяет желание узнать и позволяет говорить бог знает что, когда так и не узнал. Самые отважные утверждали даже, будто расшифровка письменности фараонов позволит достичь прямой связи с Создателем. Нет нужды говорить, что для Ватикана это было равносильно ереси. Одна лишь Библия содержала Истину, а значит, папа и его эмиссары не могли сидеть сложа руки и допускать распространение подобных идей. Сторонники светских законов, наследники Робеспьера, также считали подобную форму поклонения божественному кощунственной. «А поклоняться Верховному руководителю [14] Максимилиан Робеспьер (1758–1794) был фактически единоличным диктатором Франции. Одним из первых декретов он предписал признавать Высшее Существо и бессмертие души, но при этом, сняв с себя маску пророка и благодушного праведника, развязал в стране страшный Террор. — разве это лучше?» — возражали им. Результат: ругань стала всеобщей. Расшифровка иероглифов превратилась, таким образом, в некий вызов, в равной степени научный, политический и философский.