Филипп Ванденберг - Тайна предсказания

Даже Папе не удалось добиться внимания; его краткая молитва "Quod Deus bene vertat!" [102] Да обратит Бог все во благо! (Примеч. автора.) смолкла, как глас вопиющего в пустыне. И пока его святейшество собирался совершить великий экзорцизм, который знал бегло и наизусть, и протянул обеим враждующим партиям свой золотой нагрудный крест (впрочем, ему пришлось признать тщету этих усилий), церемониймейстер Иоганнес Кустос в величайшем отчаянии подал Папе дымящееся кадило, сам не зная, какую цель он этим преследует.

В своей беспомощности Пий V начал размахивать кадилом в направлении врагов. При этом он взволнованно выкрикивал: "Ab illo honedicaris cuius honorem cremaveris!" [103] Будь благословен тем, в честь кого ты горишь! (Примеч. автора.)

Сила его слов, а возможно, и то, что освященный дым щипал глаза бойцовым петухам, вынудили кардиналов Гамбару и Капоччио оставить друг друга в покое. Они надрывно кашляли, и церемониймейстер воспользовался возможностью унести стул с папского возвышения и установить его в центре полукруга.

Когда дым рассеялся, Папа встал, произнес благословение и объявил отпущение грехов на сто лет, которое было повторено все еще возмущенным государственным секретарем Гамбарой по-итальянски, Иоганном Кустосом — по-французски, патером Ганцером от миноритов — по-немецки, после чего низшее духовенство, в том числе и специалисты по основной проблеме, разразились хором a capella [104] Без сопровождения. (Примеч. автора.) "Ессе sacredus magnus " [105] Воззри, высокий священник! (Примеч. автора.) и допели его до конца.

Затем последовали чтения ко дню Богоявления, которые были лично установлены Пием V и исполнялись духовенством по мере повышения их куриальных постов: первое — аколитом, второе — аудитором, третье — одним из папских субдьяконов, четвертое — монсеньором Пачиоли, как более молодым пресвитером, пятое — кардиналом Капоччио, как меченосцем, шестое — Гамбарой (тот самодовольно улыбался, поскольку обошел Капоччио), седьмое — канцлером Ровере; восьмое его святейшество оставил за собой. Когда Пий V закончил, он бросил умоляющий взгляд на своего церемониймейстера Иоганнеса Кустоса, как будто во время церемонии он запамятовал истинную причину этого тайного собрания.

Кустос спас положение: прикрывшись ладонью и отведя взгляд, он шепнул его святейшеству: " Finis mundi! Finis mundi!"

Но прежде чем Папа взял слово, по обыкновению дерзко поднялся Доменико, кардинал Исуальи из Монте Марано, о котором никто не знал, как ему досталась эта служба. Он посетовал на перевес низшего клира и мирских референтов на данной консистории: тринадцать присутствующих кардиналов составляли меньшинство, к тому же один из них и вовсе был глухонемым.

Последнее замечание было неуместным и даже злобным, поскольку каждый в коллегии кардиналов, включая и Папу, знал, что он имел в виду Франческо, кардинала Варезе, который вовсе не был глухонемым, но после того, как Исуальи в споре за обладание куртизанкой Маргеритой де Лола выкинул его из окна, тот, помимо прочего, лишился речи, однако слышал очень даже хорошо.

Пий V возразил, сказав, что, учитывая проблему, надо терпеть данный перевес низших, ведь речь здесь идет о величинах и знаменитостях в своей области, из которых он хотел бы упомянуть лишь немногих, таких, как математик Паоло Сончино, магистр искусств, профессор теории чисел и статик собора Святого Петра, знакомый с величайшими проблемами математики. Затем Пий V назвал Лоренцо Альбани, профессора и магистра астрологии в Сапиенце; Луиджи Лилио, доктора медицины и профессора астрологии, сведущего к тому же в расчете эпакты [106] Число дней, прибавляемое к лунному году, чтобы сделать его равным солнечному. ; Кристофа Клавия из ордена иезуитов, математика и профессора астрологии в Колледжио Романо; Филиппа фон Траппа, каноника Льежа и доктора декрета против конечного времени; благородного Станислауса Ондорека, магистра искусств и профессора эсхатологии; Андре Вийона, магистра искусств и теологии, профессора эсхатологии, наилучшим образом знакомого с последней из всех ученых по ту сторону Альп.

— А где же этот проклятый профессор Коперник? — яростно жестикулируя, прокаркал кардинал Капоччио. — Мне хотелось бы взглянуть на того малого, который заварил всю эту кашу. Где прячется этот трус?

В консистории стало тихо. Очень тихо. Государственный секретарь Гамбара возвел глаза к потолку, словно искал там между пророками и сивиллами ответ на вопрос; затем глубоко вдохнул и, набрав побольше воздуха, собрался уже ответить. Но прежде чем он произнес хоть слово, его опередил патер Ганцер из миноритов: