Ромен Сарду - Прости грехи наши

Энно Ги находился от него слишком далеко и не мог разглядеть, что же это такое: ангел, человек или демон? Тогда он пошел вперед, не отводя глаз от силуэта. Вскоре он увидел, что это был обычный человек. Пожилой мужчина. Очень пожилой. Энно Ги стал карабкаться по склону пригорка, чтобы подойти к нему вплотную. И вдруг он заметил с другой стороны пригорка еще человек пятнадцать, молчаливо стоявших возле двух повозок. Энно Ги снова повернулся к старику, от которого он теперь находился лишь в нескольких локтях. На старике была одежда красного цвета. Он стоял, закатив глаза, полные слез… затем он задрожал всем телом. Отчаянно попытавшись раскинуть руки так, чтобы стать похожим на крест, он потерял равновесие и упал на землю прямо перед Энно Ги.

Викарий Шюке въехал в Рим верхом на лошади. На нем все еще была та одежда, в которой он появился в Соселанже. Прежде чем покинуть монастырь в Труа, он изменил свою внешность, свою походку и даже манеру говорить. А еще он сжег свою рясу, отпустил бороду и прикрыл уже отчасти заросшую тонзуру большой крестьянской шапкой. Благодаря этим усилиям он, как и рассчитывал, стал практически неузнаваемым. В течение долгих недель, проведенных Шюке в стенах монастыря Сестер Марты, викарий из Драгуана очень многому научился. Прежде всего — никому не доверять. Эсклармонда, сестра Роме де Акена, обрекшая себя на заточение в абсолютно темной келье, неожиданно разоткровенничалась с Шюке — совершенно чужим для нее человеком. Благодаря этому Шюке узнал обо всех тех тайнах, окружавших в прошлом его бывшего патрона. Кроме викария, лишь одна аббатиса Дана в свое время узнала, исповедуя Эсклармонду, обо всех этих ужасах, служивших несчастной затворнице поводом для беспрестанных молитв.

От Эсклармонды Шюке узнал обо всем, что связывало ее брата с Альшером де Моза, а также о том, что рассказал своей сестре Акен во время его последнего приезда в Труа. Эсклармонда много молилась, прося у святых совета и позволения — только на этот раз — нарушить данный ею обет молчания относительно всех этих тайн. В конце концов она решилась все рассказать Шюке.

Викарий узнал о прошлом Акена, о его юности, проведенной в Риме. И теперь его скрытность, подавленность, вызванная обнаружением трупов в Домине и проклятой деревни, и, наконец, уже само его убийство вдруг стали понятны: все это было звеньями одной цепи. Шюке вспомнил о тех вопросах, которые ему задавал парижский архивариус, о событиях, связанных с материалами о епархии Драгуан, об убийстве охранника, выведшего викария из Парижа (которое, несомненно, было совершено с целью заполучить остальные письма Альшера де Моза). А еще викарию вспомнился очень странный человек Дени Ланфан, скрывавшийся в Труа и, как удалось выяснить аббатисе, поджидавший Шюке и щедро заплативший нескольким местным жителям, чтобы те вели наблюдение за монастырем.

Проводя долгие дни и ночи в своей келье в монастыре Сестер Марты, Шюке решил записать все, о чем ему рассказала Эсклармонда. Он делал эти записи в двух экземплярах: один из них Шюке передал аббатисе, чтобы она спрятала их в надежном месте, а второй забрал с собой. Он решил покинуть монастырь с наступлением хорошей погоды, разыскать виновников той махинации, которая стоила жизни его бывшему патрону, и публично разоблачить их. Аббатиса Дана помогла викарию: она организовала его тайный выезд ночью из монастыря, дала ему новую одежду, лошадь и значительную сумму денег. Теперь у него была совсем другая внешность и новые, поддельные, документы. Шюке превратился в господина Ансельма де Труа, родственника одной из монахинь-затворниц, пребывающей в обители Святой Схоластики в Риме. Он постарался избавиться от своих монашеских манер, повесил на пояс меч и отправился в путь. С собой Шюке вез рекомендательное письмо от настоятельницы Даны в обитель Святой Схоластики, к ее коллеге по имени Николь. Именно в этом монастыре Шюке и рассчитывал найти себе пристанище по приезде в Рим.

Викарию потребовалось три недели, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее Труа от Вечного города. Он явился в указанную ему Даной маленькую обитель, в которой жили около десяти монашек, и представился аббатисе под своим новым, вымышленным, именем. Письмо настоятельницы монастыря в Труа ошеломило Николь: в нем излагалась просьба предоставить пристанище и обеспечить пропитание этому путнику. Аббатиса поначалу хотела воспротивиться — это ведь была женская обитель! Однако письмо было официальным, и, поскольку обитель Святой Схоластики относилась к той же религиозной структуре, что и монастырь Сестер Марты, Николь пришлось пойти на беспрецедентное нарушение существующих правил.