Антонио Ларрета: Кто убил герцогиню Альба или Волаверунт

Вопрос: — Ваше имя?

Ответ: — Каталина Барахас Карнейро.

В. — Кем вы являетесь покойной?

О. — Являюсь… являлась ее горничной.

В. — Являетесь или являлись?

О. — Извините. Являлась. Сеньора умерла. Она уже не нуждается во мне.

В. — Сколько времени вы служили горничной?

О. — Всю жизнь.

В. — То* есть с тех пор, когда вы обе были детьми?

О. — Извините. Я постараюсь быть точной. Я поступила в услужение к сеньоре герцогине в то время, когда она еще не вышла замуж. Я была совсем девочкой. Не помню точно, сколько мне было, извините. Когда она вышла замуж, я осталась при ней. Была одной из ее донсений. А горничной я стала восемь лет назад, когда ушла та, что работала раньше.

В. — Вы не помните точную дату?

О. — Да, помню. В день святой Каталины в 1794 году. Сеньора хотела, чтобы это было подарком на мои именины. Она была очень доброй и всегда думала о других.

В. — Когда вы в последний раз видели сеньору герцогиню живой?

О. — Она умерла у меня на руках.

В. — Была агония мучительной?

О. — Да, сеньора очень страдала. Но в самые последние минуты она стала спокойной.

В. — Не сказала ли она перед смертью что-нибудь. что могло бы заинтересовать следствие?

О. — Сказала… Хотя, простите… Не думаю, что это для вас интересно… Я бы предпочла…

В. — Это решаем мы.

О. — Она сказала: «Каталина, эта плутовка смерть заманивает меня, как тореро своей мулетой. Я ухожу туда…»

В. — Что, по вашему мнению, явилось причиной смерти?

О. — Даже врачи не смогли прийти к согласию. Говорят, что лихорадка… Может быть. Мы вернулись из Андалусии, где видели много смертей. Но там признаки болезни были другие. Словом, не знаю. Да это теперь и не важно.

В. — Важно или не важно — предстоит решать нам. Нет ли у вас каких-нибудь оснований считать, что смерть сеньоры герцогини была вызвана чем-то иным, нежели болезнью?

О. — Я вас не понимаю, сеньор.

В. — Какой-нибудь внешней причиной… Не была ли она вызвана преднамеренно. Не использовался ли, например, яд. Словом, не было ли это убийством?

О. — Боже меня упаси даже подумать об этом! Это отравило бы ненавистью мое сердце!..

В. — Оставим ваши чувства в стороне. Считаете ли вы возможным, что герцогиня, не ведая того, приняла яд?

О. — Но это было бы ужасно!

В. — Вы ведь не будете утверждать, что не знаете, о чем говорят в Мадриде?

О. — Я больше не выхожу на улицу, сеньор. Все мы, кто живет во дворце, только то и делаем, что оплакиваем герцогиню. И никому не приходит в голову мысль о яде, я уверена. Для нас всех ее смерть — воля провидения. Хотя нам трудно понять эту волю. Она оборвала в самом расцвете жизнь прекрасного существа: моей хозяйки.

В. — Не знаете ли вы кого-нибудь, кто относился бы к сеньоре герцогине так плохо, что мог бы желать ее смерти?

О. — Никого, сеньор. Здесь, во дворце, все ее любили. А вне дворца — вы должны знать об этом лучше, чем я. Но я не могу поверить, что…

В. — Принимала ваша хозяйка кого-нибудь накануне своей кончины?

О. — Она принимала многих, вечером. Она устроила праздник. За столом было шестнадцать человек. Сеньор Пиньятелли или сеньор Берганса, ее секретарь, смогут дать вам имена Я была на кухне, распоряжалась подачей блюд и слугами.

В. — Это входило в ваши обязанности?

О. — В мои обязанности входило все, что от меня хотела моя сеньора. Она относилась ко мне с полным доверием.

В. — Видели ли вы сеньору герцогиню после праздника?

О. — Конечно. Она вызвала меня к себе. Я всегда помогала ей… Извините, помогала раздеваться.

В. — Вы нашли ее в нормальном состоянии?

О. — Она была такой же, как всегда после праздников: слегка печальная, слегка беспокойная.

В. — Говорила она или делала что-нибудь необычное?

О. — Нет. Впрочем… она предложила мне выпить с нею. Нам подарили херес во время нашей поездки в Андалузию. Сеньора герцогиня держала эту бутыль на туалетном столе. Она и сейчас там, вы должны были видеть ее.

В. — Вы выпили?

О. — Мы обе выпили. Это очень тонкое вино.

В. — Когда у сеньоры герцогини появились признаки плохого самочувствия? Утром?

О. — Нет. Часа два спустя. Она снова вызвала меня к себе. Началась рвота, холодный пот, боли в животе… Немного погодя послали за врачом. Приехал доктор. Бонелльс. Уже наступило утро.

К тому времени, когда допрос был закончен, во дворец уже прибыл дон Карлос Пиньятелли. Сеньор Пиньятелли оказался молодым человеком благородного происхождения, со свободными манерами и живым характером. Сеньорита Барахас предоставила нам зал с рабочим столом на нижнем этаже, и мы могли пользоваться им, как своим, в течение всего расследования; мы пригласили в этот зал сеньора Пиньятелли и провели допрос, содержание которого излагается ниже.