Кай Мейер - Дочь алхимика

Мария Калдани протянула Ауре руку.

Чтобы освободить Шарлоту, Джиллиану пришлось обыскать обезглавленное тело алхимика. Ему необходимо было найти ключи. Он обнаружил их во внутреннем кармане пальто.

Хозяйка замка уже не могла самостоятельно выйти наружу. Прикрывая рукой нос, Джиллиан вошел в стеклянную клетку, прошел через волны пыли, по колено утопая в птичьем помете и перьях, и схватил Шарлоту за руку. Она безвольно дала вытащить себя наружу, окруженная облаком светло-серой пыли и перьев; ветер тут же подхватил их и закружил, словно это были снежинки.

Шарлота упала вниз и согнулась, как неродившийся младенец во чреве матери, выставив лицо наружу, к морю, к свежему воздуху. Её платье, как и лицо и когда-то подобранные вверх волосы, были покрыты белой пылью. Джиллиан опустился перед ней на колени и принялся трясти её, чтобы привести в чувства. Очень медленно она начала приходить в себя, будто просыпаясь от глубокого сна, но когда она уже пришла в себя настолько, что могла чувствовать боль, то начала кричать. Она кричала настолько пронзительно, что заглушала и ветер, и рев бушующего моря — сирена, чей крик разносился далеко над океаном.

Когда она наконец-то открыла глаза и взглянула на Джиллиана, он заметил, что её глазные яблоки тоже покрыты слоем пыли. Едкий птичий помет, въедаясь в радужную оболочку и роговицу подбирался к зрительному нерву. Из носа и рта стекали тоненькие струйки крови. Её слизистые оболочки были сильно повреждены. Ей необходима была вода, много воды, и чем быстрее, тем лучше.

Обезглавленное тело Морганта все еще свисало с перил, запрокинув назад руки. Порывы ветра теребили их: казалось, они машут невидимым на горизонте кораблям. Джиллиан подошел к нему и несколько секунд смотрел без всякого выражения, затем нагнулся, подхватил ноги человека, который, вероятно, был его отцом, и перекинул тело через решетку. Когда Джиллиан глянул вниз, то не увидел и следа. Море похоронит его где-нибудь на далеком берегу или в глубине океана.

Он взял Шарлоту на руки и понес вниз по лестнице. Она была почти невесома, но даже с легким грузом он справлялся с трудом. Джиллиан никогда не был особенно крепким, и, кроме того, у него сильно кружилась голова, намного сильнее, чем когда он поднимался. Лестница без перил, закручиваясь бесконечной спиралью, уходила в глубину.

На первом этаже ему попалась на глаза пара одеял, лежавших под ступенями, и ящик с продовольствием — убежище Шарлоты. Он также нашел там деревянную бочку с питьевой водой. Он положил Шарлоту на пол и вылил ей большую часть воды на лицо, заставив прополоскать рот, даже накапал немного в ноздри. Она откашляла не только слизь и воду, но и большое количество смертельной пыли.

Она тихо хрипела в его руках, когда он спускался с ней по ступеням к тайному ходу чтобы вернуться назад в замок.

На вершине маяка воющий смерч влетел в стеклянную клетку и принялся выметать перья и пыль наружу, — спиралевидное белое знамя, поднявшееся к небу и развеянное во всех направлениях.

На западе солнце исчезло за высокими снежными вершинами. Башни Ушгули возвышались, как стройные надгробья над округлыми вершинами холмов, окруженные дымкой вечерних сумерек. Последняя часть пути была покрыта жидкой грязью и разбита копытами коз, которых пастух вел этой дорогой в село.

Всадники, трусившие по направлению к Ушгули, были молчаливы и измождены. Мари возглавляла группу. За все время пути она не обменялась ни с кем и парой слов, даже с Аурой, которая ехала позади неё. Сильветта и Лисандр ехали вдвоем на одной лошади, потому что после трудного подъема наверх, старик больше не мог держаться в седле самостоятельно. Пятеро сванов погибли при захвате монастыря. Тела погибших были погружены на лошадей. Товарищи умерших вели животных в поводу.

Де Диона и двух охранников они оставили в пустом монастыре. От них не так уж много осталось. Даже когда они уже были мертвы, сваны все продолжали рубить их тела саблями и бить прикладами, наказывая таким образом за смерть своих друзей.

Тех сванов, что убили Кристофера, не было среди нападавших. Мария оставила их в Ушгули, чтобы они подготовили там все к погребению тела. Ауре не оставалось ничего другого, как принять это за проявление скорби. У неё не был сил для мести. Она стояла над изрубленным телом де Диона и не могла найти в себе никаких эмоций. Никакого триумфа, никакой радости, никакого злорадства. Только глубокое, ледяное равнодушие.