Мастер Чэнь - Любимый жеребенок дома Маниахов

Поэтому мне остается только одно: признаться в склонности к хулиганству, заранее попросить прощения. И привести здесь классическую фразу насчет того, что даже при отличном консультанте за ошибки несет ответственность автор.

Авторскому нахальству способствовало одно особое обстоятельство — мы с Нанидатом Маниахом попали в «темный век» византийской истории. И поэтому могли там развлекаться довольно свободно, вдобавок — не понимая без переводчика языка этой страны.

Темным тот век называют оттого, что эпоха иконоборчества — да, в общем, борьбы государства с зашедшей не туда христианской мыслью — к счастью, закончилась, как нетрудно догадаться, возвращением икон. Победители хорошо постарались стереть память о побежденных из умов последующих поколений. Книги императора Константина Пятого, летописи, документы — не осталось практически ничего.

Однако люди того времени, наверное, очень удивились бы, узнав, что они живут в «темные века». Они, скорее, ощущали нечто совсем другое — что живут в счастливое и прекрасное время, когда жизнь возвращается к норме, и дальше будут одни радости и победы.

Эта книга — привет через века множеству веселых и умных людей ушедшей эпохи, передававших из поколения в поколение факел надежды и оптимизма. Мы тоже живем искрами того огня.

А память о Константине Пятом, одном из самых удивительных полководцев мировой истории и одном из двух великих воинов-императоров за все одиннадцать веков истории второго Рима… Да, у византийцев было много хороших воинов. Но в 813 году, через 38 лет после его смерти, под стенами города появилась армия болгарского хана Крума. И как бы ни пытались вытравить память об иконоборце, толпа константинопольцев пошла именно к могиле Константина — к каменной глыбе усыпальницы святых Апостолов с криками: встань, отец, пробудись, потому что твоя страна в опасности.

Этой базилики больше нет, но довольно точную копию сделали потом венецианцы. Вы, наверное, видели ее. Она называется — Сан Марко.

Могилы Константина тоже нет, ее разрушили, из камня усыпальницы делали прилавки для ремесленников. Останки полководца были выкинуты из гробницы и сожжены на конном рынке Амастриана.

Святые изображения, эйконы, вернулись в империю, и, кто знает, может быть, сохранить их традицию помогла фреска Аркадиуса на стене разрушенного дома в никогда не существовавшей Юстиниане.

Моя благодарность тем, кто изучает историю этого замечательного государства — без нее мы остались бы в глухой амартии. И еще раз — не возмущайтесь ошибкам. Так же как и притянутым через пару столетий цитатам для Удивительного Андреаса: уж слишком хороши. Будем считать, что перед вами просто сказка. Сказки тоже нужны.

Мы с вороным Чиром благодарны Дарье Майоровой, инструктору по верховой езде. На тот момент, когда пишутся эти строки, еще непонятно, как будет выглядеть обложка этой книги, будут ли на ней, как на прежних, фотографии автора. Если будут — или если они появятся на сайте издательства — то станет очевидно, что благодарить надо еще одну личность, не вороной масти, а как раз наоборот — снежно-белой. Его зовут Пиша (на самом деле — Питтсбург), по крови он араб, и на фото отлично видно, что добрее и терпеливее этого хомяка нет животных на свете. Чудесный конь, ну ничего общего со зловредным Чиром.

Благодарю Гаянэ Сейранян за хорошие книги об Армении. Спасибо моему семейству, прежде всего моей жене Ире Чэнь за своевременные и многочисленные напоминания о том, что я — гений: без таковых книги не пишутся. Анастасии Чэнь за доброту и терпение, а Анне Чэнь за… как это по-русски… за прототипствование. Хотя теперь-то я знаю, что это — скорее язык эллинов.

Как и в случае с дилогией об Амалии, к этой книге написан диск. Диск из музыки, которая звучит на ее страницах. Более того, одновременно сделаны, наконец-то, диски и к двум прочим романам «маниаховского» цикла. А дальше — сижу, не нарушаю закон об авторских правах, диски не распространяю. Ну, разве даю послушать очень близким друзьям, а потом — сразу беру назад.

Мои благодарности и восхищение замечательной Хелависе за песни «Далеко» и «Волкодав» из ее диска 2009 года. Как, впрочем, и за ночную гонку к логову дракона у Юстинианы.

Предыдущие две книги про Нанидата Маниаха заканчивались стихами. Эта тоже могла бы… и ведь стихотворение такое есть. Это — Иосиф Бродский, «Каппадокия». Которое кончается так:

Битва выглядит издали как слитное «О-го-го», верней, как от зрелища своего двойника взбесившаяся амальгама. И с каждым падающим в строю местность, подобно тупящемуся острию, теряет свою отчетливость, резкость. И на востоке и на юге опять воцаряются расплывчатость, силуэт, это уносят с собою павшие на тот свет черты завоеванной Каппадокuu.