Андрей Марченко - Письмо никому

— Тогда какой смысл в этой телеграмме вообще?

— Я хотел увидеть вас…

— В самом деле?.. А по какому поводу, позвольте узнать?

— В последнее время вокруг вас происходят странные вещи. Это даже если не брать во внимание мою выходку с телеграммой.

— Это какие такие странные?

— Вам напомнить? У одного милейшего старичка воруют ведро с мусором. Затем в его квартире неизвестные доброжелатели устраивают уборку, которая на самом деле является ничем иным, как обыском. Ведь это совсем не странно? В этом городе такое поведение в порядке вещей?

— А вы как это узнали?

— Да полно вам! Со стариком вы разговаривали у гроба усопшего. На похоронах иногда довольно много людей, которые не имеют отношения к событию, и с усопшим знакомятся непосредственно на похоронах. Почти никогда нельзя проверить кто друг покойнику, а кто просто зашел погреться.

— И вы тоже так зашли?

— Ага. И не я один. Я сыграл приблудного похоронного агента, которого опередили конкуренты. Работает безотказно.

— Часто пользуетесь этим?

Хозяин квартиры неопределенно кивнул:

— Приходилось.

— А если вы не опоздали? Если похоронный агент нужен?

— Тогда сообщаешь: наша специализация — похороны по иудейскому обычаю. Покойник разве не был иудеем? Нет? Ах, какая жалость… Кстати, я там видел иных посторонних… Наши общие знакомые. Они, вероятно, под шумок осматривали квартиру усопшего.

— Знакомые?.. Общие?..

— Ну да. Те самые, которые вас после обыскали. Их, среди прочего, интересовал ваш бумажник, но не деньги в нем.

Антон судорожно сглотнул и кивнул.

— Вы уж простите, что я не пришел к вам на помощь… Толку бы с этого все равно не было, только навредил. Опять же старичка они убили…

— Какого старичка? Как убили?

— Много вопросов… Давайте, что ли, по очереди: убили старика, на похоронах которого мы присутствовали. Как? Думаю, по неосторожности. Они пытались его припугнуть, но переборщили с мерой, поэтому старикан натурально умер со страху. Поскольку ран на теле не было, вещи не пропали, в милиции решили, что старик скончался от естественных причин. Инфаркт, инсульт, апокалипсический удар — так много хороших диагнозов… Да и возни им меньше.

— А кто они?

— Эти?.. Которые?.. Да неважно, в общем. Вы узнаете все в свое время. Если такое, разумеется, настанет. Я окончил свою историю. Ничего не желаете к ней добавить? Что-то такое, чего мне неизвестно. Что я вам не сказал?

Антон пожал плечами:

— Хорошо, — кивнул хозяин, — задам вам наводящий вопрос. Из-за чего вас обыскивали?

В ответ почтальон опять пожал плечами.

— Ну, в таком случае, и мне вам больше нечего сказать. Если вы действительно здесь ни при чем, то и так вы знаете больше, чем надо. Это для вашей же безопасности.

— Я, пожалуй, все же пойду?.. — спросил Антон.

— До свидания. Если вдруг что-то захотите мне сказать — не стесняйтесь, заходите. Или пишите письма.

— Письмо-то я все равно вам сам и принесу…

— В этом все и дело…

Почта, на которой работал Антон, имела выходными воскресенье и понедельник.

Субботу почтальон просидел как на иголках, ожидая, что опять произойдет нечто. И когда рабочий день закончился, ушел с работы поспешно, не оглядываясь.

Думал выходные дни провести дома, в общежитии. Может, за его стенами в эти два выходных дня все перешумит, успокоится. А во вторник жизнь продолжится — спокойная и размеренная, какая была доселе.

Стены общежития казались ненадежным укрытием. Но здесь ты всегда на виду — и это сейчас Антон считал преимуществом. Случись что-то, кто-то придет на помощь или хотя бы подымет тревогу.

Тут на кровати повернешься — в двух комнатах вокруг будет слышно.

Его комната была пуста — друзья на каникулы разъехались по домам.

Антон разделся, поставил ботинки на батарею, включил чайник. В углу тихо мурлыкало радио.

Почти во всех комнатах жило по четыре студента. Но эта комната была нетиповой — переделанная из актового зала или «целовальника». Целоваться все равно было некому — практически мужской институт. А комната получилась неплохая. На пару квадратных метров меньше, чем остальные, потому и селили в нее не четверых, как везде, а только троих.

Общага только и того, что была теплой. Особенно антонов, пятый этаж. Грели батареи, по лестницам тепло со всех этажей подымалось наверх, и если на третьем спали в свитерах, то здесь в самые морозы некоторые ходили в футболках и шортах.