Кэрол Терстон: Око Гора

Там, где я ожидал, головы не оказалась. Ягодиц младенца в том месте тоже не было, и мне этого хватило. Я достал из сумки кусок полого рога, вставил узкий конец роженице в губы и налил в него немного пива со снадобьем. Когда жидкость попала в горло, женщина поперхнулась, и глаза широко распахнулись.

– Лежи спокойно, госпожа. Я Сенахтенра, врач. – Она рассмотрела меня, потом взяла у меня кубок и выпила все. При следующих потугах она приподняла плечи и колени, но все так же безмолвно. – Крик не причинит боли, он может даже помочь, – сказал я ей, поскольку никак не мог облегчить ее страдания, не ослабив желания вытолкнуть ребенка. Напряжение постепенно спало, я ввел пальцы в родовые пути и обнаружил, что шейка достаточно широка, чтобы позволить младенцу пройти. Затем, держа одну руку на животе, а вторую внутри, я определил, что ребенок лежит внутри матери поперек.

– Давно она так? – спросил я у Харвы, оставив руку на животе госпожи, чтобы понять, насколько младенец может переместиться при следующих схватках.

Повитуха взглянула на водяные часы.

– Три или четыре часа. Я бы послала за тобой скорее, но жрецам необходимо было почитать свои свитки и пропеть молитвы над паленой шкурой барана, пытаясь вызвать Семь Хатхор[12], пока… – Она замолкла, опасаясь, что и так сказала слишком много.

– Тогда нет сомнений, что его хранит Исида[13], – прошептал я.

– Выслушай меня как следует, суну, – прошептала женщина, некогда Царица, стараясь приподняться на локтях. – Я наслышана о твоих умениях от рожениц – и не от простых крестьянок. Так что если тебе не удастся мне помочь, не думай, что останешься жить и сможешь рассказать кому-то об этом. Этот ребенок должен выжить, и он выживет.

– Тогда было б хорошо, если бы ты попросила Исиду присмотреть за ним еще немного, а я тем временем попытаюсь расположить его ноги так, чтобы он смог выйти на свет.

– Я не нуждаюсь в помощи других богов! – Прекрасная заявляла о своем бессмертии даже в агонии, общей для всех смертных женщин.

Я подождал, когда ее матка станет мягче, велел ей глубоко вдохнуть и, одной рукой поддерживая головку младенца, а другой его ягодицы начал поочередно надавливать и подталкивать голову книзу. Некоторое время мы трудились сообща, я понемногу поворачивал младенца, а схватки становились все сильнее. Мать так и не издала ни звука, хотя крик должен был раздирать ее глотку, и я начал восхищаться силой ее воли. Наконец по внезапному скользящему движению я понял, что младенец повернулся, и я положил руку на живот госпожи, готовясь нажать.

Уже через несколько минут я держал в руках крошечную девочку. Я вытер слизь с ее носа, засунул палец в рот, чтобы она задышала, ее грудка расширилась, и она тут же издала громкий недовольный вопль.

– У тебя дочь, – сообщил я матери, хотя после шестерых девочек, которых Нефертити родила от Еретика, тут нечему было удивляться.

Я уложил младенца матери на живот, перевязал пуповину двумя мерами льняной нити и подождал, пока утихнет пульсирующая кровь. Затем ножом, который Харва высушила в пламени жаровни, я перерезал связь между ними – во всей моей врачебной деятельности это смущает меня больше всего, ибо с сего момента каждому человеку предстоит прожить целую вечность в одиночестве. Малышка прекратила плакать и задергала ножками, радуясь обретенной свободе. Когда я вытер ее насухо мягкой тканью, она затихла и уставилась на меня, не моргая и не сосредотачивая взгляд, как и все новорожденные. Потом я передал ее Харве и вернулся к матери.

– Оставь меня, суну, – проговорила госпожа жреца, отворачиваясь от меня. – Я свое дело сделала. – Эти слова меня удивили, но я не мог винить ее в том, что ей хочется отдохнуть.

– Но сначала надо извлечь пленку.

Нефертити больше не возражала, озадачив меня новой загадкой: почему она даже не посмотрела на свою новорожденную дочь. Возможно, стала опаслива, так как боги обделили ее как мать. Трех младших дочерей Еретика унес тот же мор, который забрал Тийю, мать Нефертити после брака. И словно этого было мало, так говорят еще, что ее старшая дочь бросилась в Мать-Реку, не желая родить собственному отцу еще одного ребенка, – но в эту историю поверили только после того, как ее одиннадцатилетняя сестра погибла при родах. Так что у Нефертити осталась лишь одна дочь, новая Царица Тутанхамона. И вот теперь появилась крошечная дочка жреца Амона.