Сергей Бакшеев - Тайна точной красоты

Математик защищает любимую женщину. Отступать нельзя, она сзади. Математик топчется на месте. Ноги задевают электродрель. Он автоматически подхватывает ее. Пальцы, не державшие ничего тяжелее авторучки, сжимают инструмент с окровавленным сверлом.

Противники ощерились. Они стоят в метре друг от друга. Скальпель против электродрели. Жажда убить против желания защитить.

Скрежещет ключ в замке.

Психиатр делает нервный выпад вперед. Математик бьет по скальпелю дрелью. Оба инструмента вываливаются из рук и грохаются на пол. Разъяренный главврач прыгает на математика. Он готов задушить его. Их тела рушатся вниз. Математик стремится откатиться подальше от любимой женщины. Чтобы не случилось – она не должна пострадать. Ради нее и своего сына он обязан выиграть время!

Но психиатр сверху. Он мощнее. Сильные пальцы сжимаются на тонкой шее математика. В глазах мутнеет. Темное облако заслоняет яркое солнце хирургических ламп.

Новый жесткий удар.

Это подоспел оперативник и скинул психиатра. В его руке пистолет.

– Всё кончено, Дмитрий Борисович.

Над математиком склоняется добрая учительница.

– Как ты?

– Оксана, – шепчут его губы.

– Единственное, что я по-настоящему люблю на этом свете – математика. Еще я обожаю Данина, потому что ему дано то, о чем я только мечтаю. Он резвится в океане формул, как дельфин в морской воде.

Михаил Фищук говорил лежа на операционном столе. Его распахнутые глаза смотрели на выключенный круг хирургических ламп. Бесцветные губы шевелились медленно.

– Странная форма обожания, – заметил Виктор Стрельников. Он перевел неприязненный взгляд с прикованного к стулу наручниками Дмитрия Борисовича Фищука на его племянника. – Ваш дядя утверждает, что именно вы настояли на сегодняшней бесчеловечной операции.

– Конечно я, а что мне оставалось делать?

– Может быть сдаться?

– Глупости! Я должен был докопаться до главной тайны.

– Хорошо, оставим в покое сегодняшний день. Расскажите о вашем первом преступлении.

– Я всегда восхищался гением Данина. Когда он проговорился, что раскрыл тайну Ферма и нашел удивительное по красоте доказательство Великой теоремы, я был потрясен. Я ждал, когда он его опубликует. Но Данин не спешил это делать. Он пренебрегал формальностями. Тогда я попросил передать доказательство мне, чтобы я подготовил его к публикации. Он отказался. Я подождал еще, но он был категоричен. Данин заявил, что раз первооткрыватель, Пьер Ферма, сохранил доказательство в тайне, то и он поступит так же. Он не в праве отнять у математиков великую мечту! Если величайшая вершина будет покорена, то к чему еще стремиться? Он говорил всерьез, и это было ужасно! Я понял, что его не переубедить, и решил действовать.

Фищук замолчал.

– Расскажите, как вы проникли в квартиру Даниных, и что там произошло? – поторопил оперативник, посматривая на красный огонек диктофона.

– Вы поймите, я совершал великое благо. Я действовал в интересах всего человечества! Если бы кто-то, в свое время, перехватил руку Гоголя, когда тот бросал в огонь второй том "Мертвых душ" или остановил Дантеса на дуэли с Пушкиным, неважно каким способом, потомки были бы ему благодарны. Разве не так? Я поклонялся Данину и всегда желал ему только счастья. Когда его предала жена с лучшим другом, и он переживал пагубную для науки депрессию, я познакомил его со своей сестрой. Я заставил ее сделать ему хорошо. Я действовал ради математики! И это принесло свои плоды. Данин возродился и нашел Великое доказательство! Но его открытие не должно было пропасть. И я решил выкрасть рукопись. Через дядю я нашел уголовника, который снабдил меня нужными отмычками.

– Коршунов проходил у нас экспертизу. Я ему тогда помог, – нехотя пояснил главврач в ответ на требовательный взгляд старшего лейтенанта.

– Я выбрал время, когда дома никого не было. Был солнечный день и Данин ушел к детскому саду, чтобы посмотреть, как гуляет его сын. В последнее время он становился сентиментальным. Потом поплелась в магазин его мать, и я проник в пустую квартиру. Это было легко. Но она сразу вернулась! Что было мне делать, если она заметила и узнала меня? Я ударил ее какой-то вазой, потом быстро нашел нужные рукописи и схватил статуэтки, чтобы хоть как-то запутать следствие. Выйдя из дома, я заметил бывшую учительницу Данина. Она только входила во двор, и я успел спрятаться в соседнем парадном. Потом я пришел в институт. С каким наслаждением я читал записи Данина! Я хорошо знал его почерк и манеру письма. Но там были лишь наметки к доказательству теоремы Ферма. В тексте несколько раз попадалось по одному восклицательному знаку и даже по два, но нигде не было трех! А это значит, что главную тайну он все-таки утаил. Если бы я был таким же талантливым математиком, как Данин, я бы дополнил его рассуждения. Но… но понял, что не справлюсь. Тогда я стал думать, что взял не все бумаги со стола Данина. Я решил вернуться в его квартиру, но появилась эта учительница. Она заявила, что видела меня во дворе и намекнула, что хранит секретные записи Данина. И я проник к ней.