Филип Гуден - Маска ночи

Я сразу же решил прийти Шекспиру на помощь. Я займусь расследованием кончины доктора Ферна и узнаю правду! Затем, покончив с этим, я, видимо, провалился в сон.

Как и многие решения, принятые поздно ночью, эта мысль выглядела безнадежно банальной, даже глупой, при свете солнца. Как я мог быть настолько самонадеянным, чтобы поверить, что я в состоянии «помочь» Вильяму Шекспиру? Как, в любом случае, собирался я выяснить правду о смерти Ферна? С чего начать?

Оказавшись случайно в компании Вилла Сэдлера – Оксфорд невелик, встань на Карфаксе, и рано или поздно весь мир пройдет мимо тебя, – я услышал рассказ студента о том, как его и Ральфа Бодкина остановили на пути из «Золотого креста» и как врач вернулся осмотреть тело Ферна. Но в его истории не было ничего из ряда вон выходящего. Я был все более склонен полагать, что расследовать было нечего.

Мы продолжали играть во дворе таверны. Еще один день, еще одна пьеса. Как и предсказывал Дик Бербедж, количество наших зрителей действительно увеличилось после случившегося. Но, как предсказывал также и Шекспир, пребывание актеров в городе, похоже, подходило к концу. Число умерших от чумы неумолимо росло, и по тому, как рассеивались по городу смертные случаи, можно было предположить, что Ее Величество Чума действует в своей обычной манере – то есть наобум.

Шекспир и Дик Бербедж нанесли визит госпоже Ферн. Не знаю, о чем говорили пайщики с вдовой, но договорились они – во всяком случае, в том, что касалось труппы, – что частное представление «Ромео и Джульетты» состоится в доме на Хедингтон-хилл в запланированное время. Собирались явиться Константы и Сэдлеры – не только ради пьесы, но также чтобы отдать должное памяти, о покойном докторе.

Я не совсем забыл историю, которую поведала мне Сьюзен Констант, о том, что ее кузину кто-то пытается отравить и что кто-то зловещий часто появляется у ее дома, оставляя глиняные фигурки у двери, и так далее. Но я склонен был приписать все это чересчур развитому воображению. Если Сара Констант действительно больна, то разве нельзя отнести это на счет страха, связанного с предстоящей свадьбой, и ее чувствительной натуры? Я помнил, как она, дрожа, рассказывала о криках мучеников, слышанных ею, и видении языков пламени, пожиравших их на Хай-стрит, хотя все это случилось задолго до ее рождения.

Кроме того, потрясение от смерти Ферна затмило собой всю эту историю с отравлением и загадочными фигурками. То, что рассказала мне Сьюзен, – только слова, но смерть Ферна случилась на самом деле, что делало ее еще более трагичной.

Связать обе ниточки воедино смог не кто иной, как Абель Глейз.

Как видите, я рассказал ему все. Ну, не совсем все. Я умолчал о своей ночной встрече с троицей в капюшонах и о том, что недавно мельком видел из окна спальни. Но я подробно описал страхи Сьюзен за здоровье своей кузины. Она не связала меня обетом держать все в секрете, хотя, возможно, ей бы следовало это сделать. Я также поделился с Абелем всеми измышлениями по поводу смерти Ферна. Это было лучше, чем ничего не предпринимать вообще.

Я знал, что Абель смотрит на меня как на наставника – во всяком случае, я так себе льстил, – хотя бы потому, что я был со «Слугами лорд-камергера» гораздо дольше, чем он. В некотором смысле именно я привел его в труппу. По сравнению с ним я был знатоком пьес и актерского мастерства, так же как он был сведущ в способах обмана на большой дороге. Я мог обратиться к Джеку Вилсону или Лоренсу Сэвиджу, но боялся, что они посмеются над моими догадками.

Наш с Абелем разговор состоялся за сценой во время представления. Мы играли «Мир занемог», жестокую драму Ричарда Милфорда о неожиданной смерти и хладнокровной мести. Странно было обсуждать настоящую смерть так близко от того места, где она произошла, и в то же время изображать смерть перед публикой. Особенно мне, так как я играл роль Виндиче и время от времени должен был прерывать наш диалог и выходить на сцену, чтобы вынашивать коварные планы и мстить. К счастью, мне не нужно больше было падать, потому что лодыжка моя еще давала о себе знать. О таком незначительном увечье, впрочем, забываешь, когда оказываешься на глазах толпы. Роли Абеля в этой пьесе были гораздо меньше, но и ему нужно было держать ухо востро, чтобы не пропустить своей реплики. Из-за этого наш разговор получился довольно отрывочным.

В любом случае, когда я, путаясь, выложил ему все, что касалось Константов и доктора Ферна, Абель Глейз какое-то время помолчал, а потом спросил: