Владимир Брюханов - Смертоносный призрак

– Война – конечно! Но ты же не видела его тогда целых двенадцать лет! Сама говорила – с 1908 года! А как он тогда жил? Это он теперь любит говорить, что бедствовал! А на самом-то деле – кто знает?.. Он и теперь-то любит прибедняться!..

– Ладно-ладно, успокойся, Гели! Адольф все-таки очень хороший человек, очень! И так любит тебя...

– Любит! Он любит, чтобы все вокруг подчинялись ему!.. Чем ему помешало тогда, что мы с Эмилем хотели пожениться?! А ведь Эмиль был его лучшим другом! Озверел тогда совсем!.. С тех пор я все время чувствую себя запертой в золотую клетку!..

– Гели!.. Эмиль Морис был, конечно, другом Адольфа Гитлера, но ведь он все-таки был у него просто шофером. И потом – эти еврейские корни у Эмиля! Разве он тебе пара?..

– Шофер не пара, музыкант не пара!.. А кто пара? Сам-то он кого из себя корчит? Художник недоделанный!.. Архитектор!..

– Гели, мужчин нужно понимать! Они же все собственники! Ты была малюткой, когда умер твой отец, и не помнишь его как следует. А вот если бы он был жив, тебе, думаешь, было бы легче выбрать мужа?.. Я-то ведь выскочила замуж, лишь когда мой отец умер! А у Адольфа нет своих детей – вот он и относится к тебе как к дочери.

– Скажешь тоже – как к дочери! Его ухаживания и так терпеть невозможно, а если бы он еще был и отцом – б-р-р-р... как противно!..

– Гели, ты уж тут чересчур... Да и смотри на вещи проще! Все решится, только не нужно рубить с плеча!.. Поезжай завтра же в Мюнхен и постарайся все уладить миром. Помни: я всегда молюсь за тебя, деточка!..

Пауза.

Мать и дочь смотрят друг другу в глаза. Гели уступает:

– Ладно, я завтра поеду! Сейчас позвоню ему, чтобы не дергался!

В это же время девятикомнатная квартира Гитлера в Мюнхене – просторные комнаты, высокие потолки, роскошный паркетный пол, добротная буржуазная обстановка.

Кабинет Гитлера.

Адольф Гитлер (42 года), сидящий в домашней одежде за письменным столом, положил телефонную трубку. Задумчиво смотрит на телефон. Затем, приняв какое-то решение, вынимает из ящика стола перочинный ножик, встает, кладет ножик в карман, подходит к закрытой двери кабинета, внимательно прислушивается, бесшумно раскрывает дверь, выходит в коридор, осторожно закрывает дверь за собой и крадучись идет по коридору, продолжая внимательно прислушиваться. Откуда-то доносится диалог беседующих служанок: о чем говорят – не слышно.

Гитлер доходит до закрытой двери в комнату Гели. Ключ торчит снаружи. Гитлер экспериментирует с ключом, устанавливая его в промежуточное положение: язычок замка выдвинут, но не зафиксирован жестко в запертом положении. Затем Гитлер достает ножик, раскрывает и начинает возиться с замком, не трогая ключа и стараясь отжать лезвием ножа язычок замка.

Наконец, ему это удается. Он раскрывает отпертую дверь (она открывается во внутреннюю сторону), но не входит в комнату, а затем снова закрывает и запирает ее, левой рукой притягивая на себя дверь за дверную ручку, а правой придерживая для бесшумности язычок замка тем же лезвием ножа. Повторяет ту же операцию раскрытия и закрытия во второй раз, в третий, в четвертый... Получается это у него все быстрее и уверенней.

Раскрыв дверь в последний раз, он замирает на пороге, устремив взгляд на пустой стул, стоящий спинкой к нему, прислоненный к письменному столу Гели у окна напротив двери.

Затем Гитлер снова запирает дверь – все так же, с помощью перочинного ножа, кладет ножик в карман, бесшумно возвращается в свой кабинет.

Увлеченный диалог служанок продолжался все это время.

Три дня спустя, утро пятницы 18 сентября 1931 года. Столовая в квартире Гитлера в Мюнхене.

За завтраком Гели и Адольф Гитлер, он – в пиджачном костюме с галстуком. Выражения их лиц очень похожи: молча едят, стараясь не встречаться друг с другом глазами – устали от споров предшествующих дней. За столом прислуживают служанки, принося и унося посуду из кухни и в кухню – домоправительница Гитлера Анна Винтер (26 лет) и Мария Рейхерт (45 лет). Напряженная ситуация действует на них; чувствуется, что они очень хотят услужить Гитлеру, а к Гели относятся с явной неприязнью.

Гитлер нарушает молчание и говорит (спокойно, не повышая голоса):

– Я сейчас отправлюсь в Коричневый дом – поработать над предстоящей речью. Вернусь к обеду. Я подумал – и окончательно решил: я не могу отпустить тебя в Вену просто так. Я согласен, если ты поедешь вдвоем с матерью. Тогда – да, а одной – нет; извини меня, пожалуйста.

Гели немедленно взрывается и кричит: