Клод Изнер - Происшествие на кладбище Пер-Лашез

В комнате царил беспорядок. После смерти мужа мадам де Валуа разрешала служанке убираться там не чаще двух раз в месяц.

Дениза нарушала запрет при каждой возможности и могла бы с закрытыми глазами описать все, что находилось в спальне: черный прозрачный балдахин кровати, купленное на аукционе распятие из эбенового дерева, пальма, украшенная черным крепом на манер новогодней елки, обрамленное черной вуалью зеркало в туалетной комнате… Даже шелковые простыни и перина были черного цвета, как и тяжелые бархатные гардины на окнах. Только обои оставались старые — в букетиках фиалок, но мадам планировала сменить их на антрацитово-серые. Маленький столик красного дерева перед оттоманкой Одетта превратила в алтарь, разместив на нем фотографию покойного супруга, подсвечники и палочки ладана.

Но самые ужасные вещи хозяйка Денизы хранила в огромном зеркальном гардеробе палисандрового дерева, купленном незадолго до кончины супруга. Помимо траурных туалетов там были заперты череп, литографии с изображением пыток еретиков и книги. Как же они напугали Денизу, когда она имела глупость перелистать их! Даже смотреть в пустые глазницы черепа было не так страшно.

Девушку пробрала дрожь. Несмотря на тщательно запертые окна, в квартире было сыро и очень холодно. Неделей раньше Одетта де Валуа заявила, что весна уже близко, и из экономии отключила отопление.

Дениза обошла спальню, заставила себя заглянуть в гардероб и в туалетную комнату. Потом стремительно обежала столовую, комнату покойного хозяина, бельевую, узкую кухню, маленький будуар, чулан и даже сортир. Квартира была пуста. Дениза вышла на балкон гостиной и попыталась совладать с паникой. Она стояла у перил и смотрела вниз на бульвар Оссман, напоминавший в свете фонарей хрустальный дворец. Девушка почти успокоилась, однако стоило ей снова ступить на натертый паркет, как страх вернулся.

Она погасила свечи и прошла по коридору мимо спальни госпожи, освещая себе дорогу лампой, а потом оглянулась и опрометью кинулась в свою комнатушку рядом с кухней, где рухнула без сил на узкую железную кровать, мечтая забыться спасительным сном. Тень от лампы на потолке пугала девушку, и она ее погасила.

— Здесь темно, как в могиле, клянусь моей дурацкой башкой! Кто задул свечу? — Папаша Моску погрозил кулаком облаку, проглотившему лунный серп.

Долгий поход по Одиннадцатому и Четвертому округам и прогулка по набережным Сены вымотали старика. Он замерз и проголодался. Дождь перестал, но ветер сменился на северный, грозя похолоданием.

Старик миновал Королевский мост, и его глазам открылся вид на набережную д'Орсэ: на участке между улицами де Пуатье и де Бельшас высился остов полуразрушенного здания Пале-Рояль [2] Развалины дворца простояли на набережной д'Орсэ до 1898 года, когда Орлеанская железнодорожная компания построила вокзал д'Орсэ. , стоявшего заброшенным после пожара 1871 года.

Зияющие черными провалами окон, поросшие сорной травой, кустами и даже деревьями развалины напоминали современные Помпеи. Едва освещенные редкими фонарями растения вокруг закопченных кирпичей были островком девственного леса в самом сердце столицы.

Папаша Моску свернул на улицу де Лилль, чтобы попасть к центральному фасаду дворца. Он не заметил, что за ним крадется узкая плоская тень с крошечной головой. Старик отпустил ручки тачки, поднялся по ступеням флигеля и потянул за шнурок. Внутри послышались шаркающие шаги, и седая толстуха в пальто из лилового плюша осторожно приоткрыла дверь.

— А, это вы! Поздновато заявились, я уже собиралась ложиться. — Увидев, что папаша Моску пошел за своей тачкой, она добавила: — А колеса не слишком грязные? Вон какой дождь на улице… Как же вы тяжело дышите, погодите, я вам помогу. Боже, вы что, свинцом ее нагрузили?!

— Вовсе нет, всё как всегда. Сейчас оттащу в глубину двора и вернусь.

Несколько мгновений спустя папаша Моску вошел в маленькую теплую кухню, где вкусно пахло овощным супом. Консьержка мадам Валладье, полновластная хозяйка знаменитых развалин, стояла у плиты и с недовольным видом помешивала в чугунке.

— Выглядит аппетитно, — объявил старик, заглянув ей через плечо.

— Лапы прочь, старый грязнуля. Прежде чем приниматься за еду, вымойте руки. Одному Богу ведомо, к чему вы сегодня прикасались!

Мадам Валладье сняла суп с огня, а когда повернулась, папаша Моску уже сидел на своем месте и смотрел на нее умильным взглядом. На столе лежал большой букет лилий.