Энн Перри - Скелет в шкафу

Монк глядел на него с презрением.

— Вот потому-то я еще никому не предъявил обвинения, сэр, — холодно молвил он. — Майлз Келлард был не на шутку увлечен сестрой своей жены, о чем жена прекрасно знала…

— Это еще не причина для убийства, — возразил Ранкорн. — Если бы он убил жену, тогда было бы понятно. Ради Бога, Монк, изъясняйтесь проще!

Монк решил не приплетать Марту Риветт, пока не разыщет девушку и не расспросит ее лично. Лишь после этого можно будет судить, насколько все услышанное от Мюидоров соответствует действительности.

— Если он пытался добиться ее близости силой, — терпеливо продолжал Монк, — а она защищалась, могла возникнуть борьба, в которой миссис Хэслетт и была зарезана…

— Кухонным ножом? — Ранкорн приподнял брови. — Который она по случаю прихватила с собой в спальню?

— Я не представляю такого случая, сэр, — злобно огрызнулся Монк. — Но, если Октавия предвидела приход Майлза, она могла прихватить этот нож умышленно.

Ранкорн проворчал что-то себе под нос.

— Еще виновной может оказаться миссис Келлард, — продолжал Монк. — У нее были все причины ненавидеть сестру.

— Она что, была распущенной женщиной, эта миссис Хэслетт? — Ранкорн брезгливо скривил рот. — Сначала лакей, теперь муж сестры…

— Нет никаких доказательств, что она кокетничала с лакеем, — резко сказал Монк. — И уж совершенно точно, миссис Хэслетт не поощряла домогательств Келларда. Вряд ли вам удалось бы обвинить ее в том или другом случае, если только вы не путаете красоту с распущенностью.

— Вы вечно все переворачиваете с ног на голову.

Ранкорн был растерян. Угрожающие газетные заголовки выражали общественное мнение. Письма из министерства внутренних дел, лежавшие на столе, были вежливы, холодны и грозили крупными неприятностями, если дело не будет успешно раскрыто в самом ближайшем времени.

— Ну так не стойте здесь! — взорвался он. — Ступайте, займитесь вашими подозреваемыми. Видит бог, их пятеро, но вы же уверены в том, что один из них виновен! Работайте методом исключения. Миссис Келлард сразу можете отбросить. Поссориться с сестрой она могла, но я сомневаюсь, чтобы дело дошло до хладнокровного убийства. Мне все-таки кажется, что виноват кто-то из мужчин… или эта прачка. Словом, беритесь за работу. Нечего стоять тут и трепать языком.

— Вы сами меня вызвали.

— Да… А теперь отпускаю. И прикройте плотнее дверь, в коридоре холодно.

Следующие два с половиной дня Монк потратил на поиск Марты Риветт. Кеб двигался по узким улочкам, мокрые булыжные мостовые мерцали в свете газовых фонарей, шумела толпа, гремели колеса, цокали копыта. Монк начал с работного дома Кларкенуэлл на Фаррингдон-роуд, затем посетил работный дом Холборн — на Грейс-Инн-роуд. Второй день он посвятил работным домам Сент-Джордж — на Маунт-стрит и Сент-Мэрилебоун — на Нортумберленд-стрит. Утром третьего дня, направляясь в Вестминстерский работный дом на Поланд-стрит, Монк уже начал отчаиваться. Атмосфера этих заведений давила ему на психику. Само название «работный дом» пугало его, а когда он воочию видел эти низкие желтоватые строения, в душе его возникал холод, с которым не мог равняться даже студеный ноябрьский ветер, гулявший в эти дни по улицам, шурша старыми газетами в канавах.

Монк постучал, и дверь ему открыл тощий печальный мужчина с черными прямыми волосами, которому инспектор тут же объяснил, кто он, откуда и с какой целью явился. Монк почему-то боялся, что о нем могут подумать, будто он ищет крова и пищи подобно многочисленным беднякам, ради которых и строились эти дома.

— Войдите. Я доложу о вас хозяину, — безразлично ответил мужчина. — Но если вам нужна помощь, то лучше не лгите, — добавил он, точно эта мысль пришла ему в голову с некоторым опозданием.

Монк едва не вспылил, но сдержался: перед ним был как раз один из тех, кто нуждался в помощи настолько, что обратился в это мрачное заведение, где люди теряли все — собственное лицо, решительность, достоинство, становясь неотличимыми друг от друга. Их держали на хлебе и картошке, разбивали семьи, отделяли мужчин от женщин, детей от родителей, разводя их по разным спальням, напяливали на них одинаковую форменную одежду и заставляли работать с рассвета до заката. Перед Монком стоял человек, уже не способный даже испытывать отчаяние при мысли, что оказался в подобном месте.

К чему зря обижать этого несчастного? Монк просто поблагодарил привратника и последовал за ним.