Наталья Александрова - Тайна тринадцати апостолов

Господин — теперь мастер Якопо признал в нем хозяина палаццо, графа Фоскари — подошел к двери, положил руку на плечо живописцу и вышел с ним в коридор. Пройдя до соседней двери, он открыл ее и вместе с мастером Якопо вошел в комнату.

Это была библиотека — вдоль стен стояли высокие резные шкафы с массивными фолиантами в кожаных переплетах, несколько открытых книг лежали на низких столах. В простенках между этими шкафами висели географические карты и гравюры с изображениями морских сражений. В большом, отделанном мрамором камине догорали сосновые поленья, над этим камином висел портрет хозяина дома в сверкающих доспехах. Мастер Якопо ревниво отметил, что портрет этот весьма неплох, и подумал, чьей кисти он принадлежит.

— Благополучно ли вы добрались до моего дворца? — осведомился граф, закрыв за собой дверь библиотеки.

Мастер Якопо немало удивился такой заботе: редко ему приходилось видеть ее от аристократов. Впрочем, граф тут же рассеял его заблуждение:

— Я имею в виду — не заметили ли вы за собой слежки?

— Слежки? — переспросил живописец. — Что ж, если ваша светлость спрашивает… мне и правда показалось, что поначалу за мной шел какой-то подозрительный человек. Я взял гондолу возле моста Мясников и оторвался от него. Другой гондолы там не было, так что тот человек отстал. Больше я его не видел.

Видно было, что слова живописца взволновали графа.

— Что это был за человек? — спросил он, сцепив руки. — Как он выглядел? Как был одет?

— Я не смог его как следует разглядеть. На нем была маска, ваша светлость. Маска Чумного Доктора.

— Сбир! — выпалил граф и нервно заходил по комнате. — Несомненно, это был сбир…

Мастер Якопо с трудом сдержал удивление. Неужели даже такой богатый и влиятельный человек, как граф Фоскари, боится сбиров, тайных агентов, служащих таинственному и всемогущему Совету Десяти и трем государственным инквизиторам?

Граф остановился, хотел что-то сказать, но в это время в дверь библиотеки постучали.

— Кто здесь? — Граф шагнул к двери. — Я же, кажется, просил мне не мешать…

Майор полиции Александра Павловна Ленская была женщиной удивительно болезненной. Причем болезни ее были не то чтобы несерьезные, но какие-то мелкие и незначительные. То есть какая-нибудь сенная лихорадка или нервная почесуха способны достаточно качественно испортить человеку жизнь, а у окружающих вызовут только раздражение или насмешки.

Болезни преследовали Ленскую всегда, в любое время года.

Осенью ее настигали простуды. Собственно, ничего в этом нет странного и необычного, ибо осенью в петербургском промозглом климате болеют все, от малых детей до глубоких стариков, так что, перефразируя великого поэта Пушкина, можно утверждать, что простуде все возрасты покорны.

Нет, Ленская не маялась ночью в жестоком жару на простынях, мокрых от пота. И вызванная «неотложка» не колола ей антибиотики, поскольку проглотить таблетки не было никакой возможности, до того распухало горло. И двусторонняя пневмония, к счастью, обходила Александру Павловну стороной.

Зато как только начинались в Петербурге затяжные дожди и стоило Ленской вдохнуть сырой промозглый воздух или расстегнуть пальто в маршрутке, а после выскочить в таком виде, то простуда тотчас пробиралась внутрь и расцветала там махровым цветом. Горло першило, нос закладывало так сильно, что он казался зацементированным навеки, виски ломило, и на плечах вместо головы по ощущениям находился старый чугунный котел.

Такое безобразие тянулось долго, несколько недель, а когда Ленской с трудом удавалось выздороветь, тотчас накатывал кашель — сухой, мерзкий, от которого невозможно спать по ночам.

Зимой к простудам добавлялись застарелый радикулит, боли в суставах и отложение солей в левой пятке, а также раздражение на коже от шерстяных платков и свитеров. Носить что-либо другое опять-таки было невозможно, поскольку кожа от синтетики переставала дышать и покрывалась сыпью.

Весной на смену простудам приходила аллергия. Аллергия у Ленской была на все, что угодно, — на застарелую пыль, на бытовую химию и на желтые цветы, которых весной, как известно, очень много — от мимозы и одуванчиков до сурепки и желтых нарциссов. От одного вида этих цветочков Ленская начинала безудержно чихать, нос у нее мгновенно распухал, из него постоянно текло.

Кроме аллергии, летом Александру Павловну мучила еще крапивница от клубники.