Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

Доктор Спенсер замолчал, огляделся вокруг. Легкие, едва уловимые признаки рассвета уже доходили сюда со стороны приморского Снеттишема.

— Мы должны перенести куда-то тело. Сейчас же, — доктор говорил с властностью профессионального медика, привыкшего распоряжаться живыми и мертвыми.

— Боже милостивый, — такого испуга Пауэрскорт в голосе Дони до сей поры не слышал, — куда же мы его денем? Да еще и в это утро, в это утро, не больше и не меньше. Через несколько часов королевская семья в полном составе соберется в спальне Эдди, чтобы в последний раз проститься с ним. В девять Шепстоун должен вывесить на Нориджских воротах извещение о кончине принца Эдди от инфлюэнцы. Не можем же мы… — при мысли о предстоящем кошмаре у него перехватило дыхание. — Мы не можем оставить еще одно тело в вестибюле или в укромной гостиной, пока наверху разыгрывают смерть от инфлюэнцы.

— Отнесите его в дом Шепстоуна. Он стоит неподалеку отсюда. Так нам удастся некоторое время продержать тело в стороне от большого дома.

Пауэрскорт понимал, что появление еще одного трупа вызовет в Сандринхем-Хаусе вспышку истерии, если не чего-то похуже. Живым вы были там желанным гостем, мысленно сказал он Ланкастеру, которого уже перекладывали на импровизированные носилки, мертвым же вы в этом доме никому не нужны. Вы слишком обременительны. Мы предпочли бы вовсе не думать о вас сегодня.

Пауэрскорт и Дони шепотом обменялись несколькими словами. Маккензи с коллегой взялись за носилки. Пока они медленно продвигались по лесу, в голове Пауэрскорта бухал «Марш смерти» из популярной оперы. Хруст сучьев под сапогами погребальных носильщиков звучал в темноте подобием пистолетных выстрелов.

— Вы думаете, его убили, Пауэрскорт? — спросил, шагая по темной просеке, Дони.

— Возможностей несколько, — Пауэрскорт неизменно удивлялся, обнаруживая, что аналитические силы его ума продолжают работать, сколь бы причудливыми ни были обстоятельства, в которых он оказался. — Возможность номер один, — он размял в темноте замерзший палец, — состоит в том, что убийца принца Эдди решил убить и Ланкастера тоже. По неведомым нам причинам. Быть может, связанным с разговорами, которые конюшие вели между собой после смерти Эдди. Быть может, связанным с разговорами, которые происходили у них со мной. Однако я в этом сомневаюсь. Уильям Маккензи был лучшим следопытом, шло ли дело о животном или человеке, какой когда-либо служил в Британской армии. Он говорит, что к месту последнего успокоения Ланкастера вели только одни следы. А я питаю к Маккензи абсолютное доверие. Стало быть, это самоубийство.

Возможность номер два, — продолжал он, замечая с тревогой, что носильщики едва не вывалили свою ношу на землю, — состоит в том, что Ланкастер и был убийцей. Если вы помните, это он стоял на карауле в ту ночь, когда погиб принц Эдди. Времени для совершения убийства у него было предостаточно. Возможность — образцовая. Охваченный раскаянием, он лишает себя жизни. Наша работа закончена. Убийца нам известен. Можно расходиться по домам.

— И вы действительно верите в это, лорд Фрэнсис? — Похоже, возможность номер два внушала Дони большие сомнения.

— Возможность номер три сводится к тому, что он покончил с собой потому, что слишком много знал. Быть может, он знал, кто убийца. Быть может, для него стала непосильной мысль, что придется сказать нам об этом. Или мысль, что придется выдать друга.

Уже понемногу светало, впереди замаячил в легкой утренней дымке дом Шепстоуна.

— И как же, по-вашему, мы сможем попасть внутрь? Позвоним у передней двери? С добрым утром, а мы вам на завтрак труп принесли. Овсянка у вас найдется? — Пауэрскорт чувствовал, что непочтительность овладевает им, подобно болезни.

— Думаю, нам придется положиться на дарования вашего друга Маккензи, — услышав об овсянке, Дони против своей воли улыбнулся. — Уж если он сумел вытащить вас из большого дома, имея лишь смутные представления о его входах и выходах, взлом жилища Шепстоуна не составит для него никакого труда.

Спустя полтора часа сэр Бартл Шепстоун, спустившись вниз в лучшем своем халате от «Парсли», несколько лет назад подаренном ему на Рождество сестрой, обнаружил весьма необычное собрание гостей. Один из них был очевидным образом мертв и лежал на кухонном столе с кровью на лице и в сюртуке, который, высыхая, пошел странными пятнами. Над телом покойника колдовал доктор Спенсер, время от времени говоривший что-то себе под нос и делавший частые пометки в черной записной книжечке. Пауэрскорт с Дони пили чай из лучших фарфоровых чашек сэра Бартла. В воздухе витал запах подгоревшего тоста.