Дэвид Дикинсон - Спи, милый принц

7. Подлинные причины смерти принца Эдди придется открыть еще двум людям. Один — это премьер-министр, чья власть может понадобиться для того, чтобы ускорить предстоящее расследование. Другой — комиссар столичной полиции, у которого имеются досье на все известные ирландские подрывные элементы и который способен оказать помощь, если при расследовании выявятся подозреваемые иностранного происхождения.

Принц Уэльский читал медленно, порой останавливаясь, чтобы протереть очки. Сутер и Шепстоун деловито строчили что-то в лежащих перед ними блокнотах.

— По-моему, план превосходен, — сказал принц Уэльский, вставая и подходя к высокому окну, чтобы окинуть взглядом лежащий за ним пустой белый простор. — Что ж, теперь мне надлежит принять решение. Я не чувствовал себя способным сделать это, не поняв, какой у нас имеется выбор. Сутер, Шепстоун, как по-вашему, этот план может сработать?

Преданные придворные высказали свое мнение, сводившееся к тому, что при должной распорядительности, а также при условии, что не возникнет непредвиденных обстоятельств наподобие утечки сведений о случившемся на самом деле, план можно будет выполнить, и с успехом.

«Никогда не говорить "да" и никогда не говорить "нет", — сказал себе Пауэрскорт, вспомнив прежние слова Роузбери. — Ваши спины хорошо прикрыты, джентльмены. Если что-либо пойдет не так, вас никто винить не станет. Не сомневаюсь, что вы уже занесли на эти листки свои сомнения и оговорки — собственной безопасности ради. Если план сорвется, вся вина за это ляжет на Роузбери и меня».

Всю свою жизнь Роузбери зачарованно наблюдал за тем, как люди принимают решения. Он видел политиков, принимавших важнейшие решения в спешке или по капризу, или потому, что им не удавалось придумать себе другого занятия, или потому, что они считали необходимым продемонстрировать окружающим свою распорядительность, а в одном случае так и просто по той причине, что министр боялся не поспеть в оперу. И глядя на стоящего у норфолкского окна принца Уэльского, Роузбери сознавал, что наблюдает за принятием самого странного решения, с каким ему приходилось когда-либо сталкиваться.

— Хорошо. Хорошо, — произнес принц Уэльский. — Я хочу, чтобы убийство моего сына было скрыто. Таково мое окончательное решение. Вы позаботитесь о деталях, джентльмены?

Первым молчание, воцарившееся в гостиной после ухода принца Уэльского, нарушил сэр Уильям Сутер.

— Джентльмены, — провозгласил он с довольным видом человека, берущего в свои руки ведение совещания, — мы чрезвычайно благодарны вам обоим. Позвольте мне попытаться распределить те задачи, которые нам предстоит решить для успешного выполнения вашего плана. У нас осталось несколько дней, в течение коих нам придется поддерживать необходимый обман. После этого мы отправим нашу ложь в учебники истории.

А вот это, подумал Пауэрскорт, сообразивший, что он, похоже, недооценивал Сутера, совсем неплохо. Облапошить историю. Обжулить будущее.

— Лорд Роузбери, может ли королевская семья еще раз воспользоваться вашей добротой и великодушием? Ваше предложение относительно Тревельяна великолепно. Можем ли мы попросить вас со всей быстротой отправиться в Лондон и переговорить с ним лично? Я не решаюсь доверить эти сведения почтовой бумаге, ни даже телеграфному аппарату. Очень важно, чтобы Тревельян сколь возможно быстрее узнал то, что известно нам. Поезд принца Уэльского стоит сейчас на станции Вулфертон, готовый принять любого пассажира. Если вы отправитесь сейчас же, Тревельян сможет встать в наши ряды уже после полудня.

— Минутку, — очень тихо произнес Роузбери. Он сидел, обхватив голову руками, и голос его звучал так, точно доносился из какой-то дальней дали. — Прошу вас, джентльмены, подождите минутку.

Сутер, Шепстоун и Пауэрскорт внимательно вглядывались в лицо Роузбери, тонкие черты коего искажало некое внутреннее напряжение. Он поднял на них взгляд.

— Разумеется, я отправлюсь, чтобы поговорить с Тревельяном в Лондон или Осборн [22] Осборн-Хаус — резиденция королевы Виктории на острове Уайт. — в любое место, в котором он сейчас пребывает. Однако поразмыслите, молю вас. Мы вот-вот совершим один из величайших подлогов в истории нашей монархии. Я не сомневаюсь в искренности тех, кто желает его, или в важности причин, толкающих нас к подобному выбору. Однако нам нужен план. Если мы намереваемся обмануть историю, о чем вы, сэр Уильям, только что говорили, нам необходима уверенность в том, что карты наши краплены, так сказать, должным образом, жокеи подкуплены, а в игральные кости налит свинец.