Майкл Кокс - Смысл ночи

Но несмотря на крайнюю загруженность работой, матушка всегда улучала время, чтобы немного побыть со мной перед сном. Сидя у изножья моей кровати, с усталой улыбкой на милом эльфийском лице, она слушала, как я важно читаю вслух избранные места из любимой своей книги, английского переложения «Les mille et une nuits» месье Галлана, [7] [Французский востоковед Антуан Галлан (1646–1715) первый перевел для западного читателя «Тысячу и одну ночь», изданную в двенадцати томах в период между 1704 и 1717 г. под названием «Les mille et une nuits». После оглушительного успеха первых томов появились несколько переводов на другие европейские языки, в том числе английское переложение галлановского текста, анонимно опубликованное в 1706–1708 гг. и известное как «халтурная версия». Несомненно, именно о ней говорит рассказчик. Перевод был неточным и скучным, но он послужил источником вдохновения для нескольких поколений английских читателей, включая поэтов-романтиков. (Прим. ред.) ] а порой рассказывала мне короткие сказки собственного сочинения или вспоминала разные случаи из своего детства на западе Англии — такие истории нравились мне больше всего. Иногда теплыми летними вечерами мы с ней, взявшись за руки, отправлялись на утес полюбоваться закатом и долго стояли там в молчании, слушая тоскливые крики чаек и тихий рокот волн внизу, мечтательно глядя на далекий таинственный горизонт пылающего багрянцем моря.

— Там, за морем, находится Франция, Эдди, — помнится, сказала однажды матушка. — Большая прекрасная страна.

— Там живут гуигнгнмы, мамочка? — спросил я.

Она коротко рассмеялась.

— Нет, милый. Только люди, как мы с тобой.

— А ты когда-нибудь была во Франции? — задал я следующий вопрос.

— Один раз, — последовал ответ. Потом матушка вздохнула. — Первый и последний.

Взглянув на нее, я, к великому своему удивлению, увидел, что она плачет, — на моей памяти такое случилось впервые. Но уже в следующую секунду она хлопнула в ладони и со словами «ну все, пора спать» повела меня домой. У подножья лестницы она поцеловала меня, сказала, что я у нее навсегда самый любимый-прелюбимый, и ушла прочь. Стоя на нижней ступеньке, я смотрел, как она возвращается в гостиную, садится за письменный стол и снова обмакивает перо в чернила.

Воспоминание о том вечере пробудилось во мне спустя много лет и не потускнело поныне. И вот, неспешно попыхивая сигарой в ресторации Куинна, я вспоминал вышеописанный эпизод и размышлял о странной взаимообусловленности и взаимосопряженности всего сущего, о тонких, но нерушимых нитях причинности, которые связывали (ибо такая связь, несомненно, существовала) мою мать, много лет назад работавшую над очередным своим сочинением, и рыжеволосого мужчину, в данный момент лежавшего мертвым в переулке Каин-Корт меньше чем в полумиле от меня.

По дороге к реке я упивался мыслью о своей безнаказанности. Но, отдавая полпенни сборщику пошлин на мосту Ватерлоо, я заметил, что руки у меня дрожат и во рту пересохло, несмотря на недавний ужин с сопутствующими возлияниями в ресторации Куинна. Внезапно почувствовав головокружение, я прислонился к парапету под мерцающим газовым фонарем. Густой туман заволакивал черную воду, которая с плеском билась об опоры громадных гулких арок, производя в высшей степени зловещую музыку. Потом из клубящегося тумана возникла худая молодая женщина с младенцем на руках. Несколько мгновений она стояла у парапета, уставившись в темноту внизу. Я явственно увидел отчаяние на ее лице и тотчас понял, что она собирается броситься в реку. [8] [Мост Ватерлоо называли также «мостом Вздохов», поскольку с него часто бросались самоубийцы. (Прим. ред.) ] Но когда я шагнул к ней, она дико посмотрела на меня, крепко прижала к груди ребенка и убежала прочь. Я проводил взглядом жалкую призрачную фигуру, вновь исчезающую в тумане. Я надеялся, что спас бедняжке жизнь, пусть хотя бы на время — какое-никакое благое дело в противовес поступку, совершенному нынче вечером.

Вам надлежит понять: я не убийца по природе своей, а стал таковым лишь в силу принятого намерения и по необходимости — я грешник, заслуживающий оправдания. Мне не было нужды повторять экспериментальный акт убийства. Я доказал что хотел: свою способность совершить подобное деяние. Ни в чем не повинный рыжеволосый незнакомец выполнил свое предназначение, и теперь я был готов осуществить задуманное.

Я дошел до конца моста, а там повернул кругом и двинулся назад. По выходе за турникет я, поддавшись внезапному порыву, решил не возвращаться домой сейчас же, а пройтись по Стрэнду в обратном направлении. У подножья ведущей из Каин-Корта лесенки, по которой я спустился двумя часами ранее, собралась толпа. Я спросил у цветочницы о причине столпотворения.