Дмитрий Леонтьев - Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада

Его никто не подозревал, он был на хорошем счету, считался уважаемым жителем города... И тоже очень боялся признаваться. Не за себя, за детей и жену боялся. А старец ему сказал: «Объявите людям. Все минется, одна правда останется. Дети поймут, когда вырастут, сколько в великой решимости вашей было великодушия. Поймут все подвиг ваш. Не сейчас, так потом поймут, ибо правде послужили, высшей правде, неземной». Тому человеку повезло: он умер до суда, и большинство людей даже не поверили его признанию, решив, что сошел он с ума... А я подумала: а что было бы, если бы выжил он, как дальше его жизнь сложилась? Ведь много сейчас таких. Сотни и тысячи. И поняла, что я должна написать эту книгу. Рассказать людям, как я жила до этого и после этого. Может быть, как-то попытаться удержать от падения тех, кто уже совершил злодеяние и не ведает, как быть дальше. Ведь озлобляются они, пускаются во все тяжкие, и у себя последний шанс отбирают, и в мир много зла приносят.

Считают, что люди их не примут обратно, что люди злые... А ведь в Библии сказано, что надо радоваться, когда человек нашел в себе силы для раскаяния и пытается искупить свой грех. Что бог радуется больше о раскаивающихся грешниках, чем о праведниках, не имеющих нужды в покаянии, и даже Христос приходил именно к злодеям и безбожникам, обратить их пытаясь. Что надо радоваться, если человек «мертв был и ожил, пропадал и нашелся». Ведь благожелательное и милосердное отношение к грешнику — это не снисхождение, не попустительство, не оправдание его злодеяния, а надежда на исправление этого грешника, на спасение его души. И люди не злые, они все понимают.

Надо только идти к ним за помощью с открытым сердцем, искренне желая добра, пытаясь предостеречь других... Есть у них еще шанс! Есть! Нельзя его отнимать!.. Я долго не решалась на это. Страшно, да и какая из меня писательница? Но мне казалось, что не искупила я еще свой грех, не внесла в мир тот лучик света, который могла бы внести. Что такое — тюрьма? Недостаточно тюрьмы для искупления... Вы уж извините, но мне кажется, что она и не нужна даже. Только убежденных злодеев от общества изолировать — а иной нужды в ней нет... Мне кажется, что тюрьмы действительно должны воспитывать, а не наказывать. Ошибку мы делаем... Я после тюрьмы в хоспис работать устроилась. Там лежат неизлечимо больные люди. Каждое выздоровление или даже замедление болезни — чудо.

Им поддержка нужна, уход, забота, а денег государство почти не дает, работа очень тяжелая, редко кто добровольно идет туда. Вот я и решила, что всю свою жизнь посвящу больным... Может быть, стоит тех, чье преступление не столь ужасно: бухгалтеров проворовавшихся, водителей, человека машиной сбивших, и им подобных, не в тюрьму, а в хосписы направлять? Если они раскаялись, конечно... А я после тюрьмы, где-то через год, встретила мужчину, которого полюбила и который стал моим мужем. Сначала я даже боялась начинать какие-то отношения, но он был так нежен, так ласков, так добр ко мне... И я стала оттаивать. Медленно, боязливо... Дочь родилась у нас. Воспитываю ее так, чтобы она даже частично мою судьбу не повторила... и все равно этого мало!

Мало! Ведь тех, кто согрешил, сейчас миллионы, как им жить дальше? А я хотела свою судьбу им показать. На своем примере убедить их в том, что есть у них шанс вернуться в мир, обрести семью, воспитывать детей, служить людям и богу верой и правдой, покой в душе обрести... Долго сомневалась. Даже когда писать начала, себя уговаривала: «Не будет получаться — брошу». Это я так себя обмануть пыталась... По строчке, кровью писала... Заново те страшные годы пережила. Вновь убивала и вновь умирала сама, вновь через суд и тюрьму проходила... Страшно было. Плакала, в церковь ходила... Но надо было донести это до людей... Примете вы ее?

В зале долго стояла тишина. Наконец, какой-то репортер, откашлявшись, сказал:

— Сложно сейчас что-либо говорить. Подумать надо... Такое сразу и не осмыслишь... А как вы гонорар потратить собираетесь?

— В хоспис отдам, — сказала она, — начальнику своему я уже сказала. В понедельник, как на работу выйду, так и отнесу...

— А как ваш муж относится к затее с книгой?

Она вздрогнула, словно от удара, и с трудом призналась:

— Он... Он ушел. Сказал, что ему надо подумать...

— Если я правильно вас понял, вы ему ничего не рассказывали? — удивился журналист. — Он не знал о вашем прошлом, а вы обманывали его?

— Да, — глухо сказала она, — все откладывала... Люблю я его. Больше жизни люблю. Я надеялась, что он поймет и простит меня за этот страх... Он сказал, что ему надо подумать... Очень прошу вас: напишите, что я люблю его! На коленях молю простить и вернуться! Не могу я без него... Ведь жили же мы с ним столько лет, жили и были счастливы...