Дмитрий Леонтьев - Дмитрий Леонтьев Петербуржская баллада

— Позвони Григорьеву или Мартынову. А еще лучше возьми у них адреса этих девушек да пообщайся лично. Если произведешь хорошее впечатление, то, может быть, они снизойдут до того, что составят фоторобот Критика.

— Да за такую информацию я на них женюсь! — с энтузиазмом заверил Алексеев.

— На обеих сразу? — с сарказмом уточнила Беликова. — К тому же ты уже женат — не забыл на радостях?

— Разведусь! Разведусь и женюсь на обеих, только бы информацию дали. Я побежал!

— Подожди, — остановила его Екатерина Юрьевна. — Вот еще что... Попытайся порыскать кругом и найти свидетелей, видевших черную, потрепанную «копейку». Она должна быть где-то поблизости. Вернее, была. Скорее всего, именно на этой машине приехал и уехал убийца.

— С завтрашнего дня подаю рапорт на перевод в «полицию нравов», — истово перекрестился Алексеев, — и иду к вам подмастерьем... А что это с вами за старичок такой бодренький, Екатерина Юрьевна? Аль секрет?

— Писатель... Так получилось...

— Писатель, — скривился Алексеев, — у меня на них скоро аллергия выработается.

— Беги, беги, — отпустила его Беликова и медленно побрела во двор, туда, где у дверей издательства остывало тело женщины, с которой она говорила еще утром. Постовые, видимо, знали ее в лицо и пропустили беспрепятственно. Не отвечая на приветствия многочисленных знакомых и коллег, подошла к трупу, близоруко щурясь, вгляделась в искаженное смертью лицо...

— Прости, — едва слышно прошептала она, — утром я плохо о тебе подумала... А видишь, как все обернулось... ты уж не обижайся на меня, старуху...

И, ссутулившись, по-старчески шаркая ногами, побрела прочь.

Всю обратную дорогу они молчали. У самого дома Смоляков не выдержал:

— Объясните! Объясните мне, Екатерина Юрьевна, что вы так переживаете? Да, я — циник! Жестокий и бездушный циник, но ведь и вы не мать Тереза, а жертвы не ваши дети и внуки! Я понять хочу!

— Опять сегодня не засну, — отвлеченно посмотрела на него Беликова. — Пью, пью снотворное, а все маюсь бессонницей... Объяснить? Сложно это. Я могла бы рассказать вам одну историю, но она очень длинная — утомлю.

— Ничего, — решительно сказал Смоляков, — я сова, работаю ночами, а у вас, как сами признались, — бессонница. Так куда нам спешить?

— Ну, хорошо, — сказала Екатерина Юрьевна, — только давайте уж войдем в квартиру, а то в машине как-то неудобно... Да и не один час мой рассказ займет. Он тяжелый и жестокий — вы к этому готовы?

— Не в институте для благородных девиц воспитывался, — по-стариковски брюзгливо ответил писатель, — как-никак бывший оперативник — всякого навидался.

— Тогда пойдемте, — кивнула Беликова и первая выбралась из машины. Заждавшиеся собаки встретили ее радостным лаем, но, почувствовав настроение хозяйки, разом смолкли и посмотрели на нее так жалобно, словно сами были в чем-то виноваты.

— Присаживайтесь, — указала Екатерина Юрьевна писателю на диван, — я пока заварю чай и начну рассказ... К нам в отдел иногда приходят журналисты, написать статью, снять передачу. Им кажется, что наш отдел — Клондайк жареных новостей... Как-то одна девчушка с телевидения попросила меня: «Расскажите о самом страшном случае в вашей работе». Я даже опешила. Потом задумалась и вспомнила. Правда, совсем не то, что она ждала... Вот эту историю я и хочу вам рассказать. Это было давно. Очень давно... Я только окончила институт и работала инспектором в отделе по делам несовершеннолетних, тут же, в Октябрьском РУВД, у полковника милиции Леонтьева Ивана Сергеевича. Его внук, кстати, ваш коллега, писатель. Тоже когда-то был опером... Вы простите, я рассказываю несколько сбивчиво — волнуюсь... Воспоминания «давно минувших дней»... И довелось именно мне опрашивать одну молоденькую девочку, которую местные оперативники привезли с преступления по тем временам страшного и невообразимого. Она была несовершеннолетней и по закону... Нет, я опять неправильно начала рассказ. Это — предыстория. А сама история случилась много позже... Ее звали, как и меня, — Катериной. И история ее началась лет десять назад, в самый разгар гласности и перестройки.

Часть 2

Един Законодатель и Судия, могущий спасти и погубить; а ты кто, который судишь другого?

Соборное послание

Св. Ап. Иакова. 4. 12.

Катерина махала рукой вслед автобусу до тех пор, пока он не скрылся за поворотом.

— Ты словно не на три месяца с ней прощаешься, а на тридцать лет, — улыбнулся муж, — не в первый и не в последний раз она в пионерский лагерь едет. Уже через месяц на родительском собрании увидитесь.