Жан-Франсуа Паро - Человек со свинцовым чревом

— Но вы и сами появлялись под видом мадемуазель де Совте, — заметил Николя. — Я нашел в Версале, в ее доме, женские туфли большого размера и светлый парик, а также ваши следы на левой стороне чашки. Все это меня убедило, не говоря о найденных под кроватью брыжах, которые вы, несомненно, использовали, изображая видама.

— Действительно, я мог действовать под разными обличьями, играя самых разных людей. Готовя свою месть, я познакомился с одним каторжником, уже отбывшим свой срок и скитающимся по дорогам со своим глухонемым сыном. Когда-то он был слесарем. Его мастерство помогло мне проникнуть в Версаль, чтобы лучше подготовиться к делу.

Николя не мог удержаться от чувства жалости к этому человеку, но вовремя вспомнил что «дело» его было длинной вереницей убийств, одно страшнее другого, и планами убить короля.

— Все мне благоволило, — продолжал Лангремон. — Рюиссеки были у меня в руках. Граф стал участником одной секретной организации, главарь которой общался с ним через моего посредника, который скрывался в каморке слесаря. Затем случилось так, что граф де Рюиссек, убедившись в предательстве одного из заговорщиков, Трюша де ля Шо, потребовал казнить его как предателя и из-за угрозы, которую он представлял для нашего дела. Я так и не узнал, как и почему виконт де Рюиссек оказался на его месте.

Месье де Сартин обернулся к Николя.

— Вы, конечно, сможете пролить свет на это обстоятельство?

— Да, месье. Виконт де Рюиссек получил записку, предназначенную Трюшу де ля Шо. Когда Ламбер увидел, что на встречу у фонтана Аполлона вместо гвардейца пришел виконт, он, несомненно, решил, что Провидение послало ему сына его врага, чтобы он мог осуществить свою месть, и, что самое ужасное, граф де Рюиссек сам отдал приказ убить человека, который придет на встречу. Итак, отец подписал смертный приговор собственному сыну!

— Как вы можете быть так уверены в этом?

— Во время обыска в Гренеле мы нашли в вещах Ламбера тщательно спрятанную записку, которую посыльный доставил виконту де Рюиссеку. Ее содержание вполне безобидно: «Будьте в полдень у фонтана Аполлона». Примечательно то, что она написана рукой графа де Рюиссека.

— Довольно странно и неразумно хранить записку такого компрометирующего содержания.

Ламбер подал голос. Он заговорил тверже, как будто рассказ о мести укрепил его:

— Напротив, это было доказательство вины графа де Рюиссека в смерти его сына. Она также могла служить мне защитой или средством шантажа. Но есть одна важная деталь, которая вам неизвестна, господа. Я не знал, что передо мной виконт де Рюиссек. Человек, которого мы ждали, должен был прийти на встречу в маске, из соображений безопасности. И лишь после… казни… я увидел, что это был сын моего врага. Но я призываю Бога в свидетели, моя ненависть к этой семье была слишком велика, и даже знай я, что передо мной виконт, я бы не остановился.

— Теперь легко говорить, — оборвал его Сартин. — Но мне еще неизвестно, почему граф хотел избавиться от Трюша де ля Шо.

— О! Причин было множество, — ответил Николя. — Трюш де ля Шо украл драгоценности мадам Аделаиды. Граф шантажировал его и угрожал разоблачить в том случае, если он не будет подчиняться его приказам.

— Каким именно?

— Ему поручили шпионить за дамой, о которой мы говорили. Его служба давала ему возможность быть возле нее и, когда представится случай, оставить в ее покоях гнусные пасквили против нее и короля, которые распространяли заговорщики. Также более чем возможно то, что граф почуял, что у его подчиненного свои виды на эту знатную даму. Трюш заботился только о своей выгоде и брал добро там, где его находил. Он попытался отдать в залог кольцо мадам Аделаиды на глазах у нашей дамы, она узнала его, и, попав в собственную ловушку, нашему гвардейцу пришлось поступить к ней на службу: информировать ее об интригах окружения дофина и дочерей короля, притязаний которых она боялась. Убедившись в том, что Трюш ведет двойную игру, граф де Рюиссек решил уничтожить его, посчитав опасным, и дал распоряжения о казни. Хочу добавить, что он также рад был избавиться от человека, дурно влиявшего на обоих его сыновей.

— А второе убийство — графини де Рюиссек?

Ламбер закрыл глаза при упоминании об этой смерти.

— Это моя вина. Я проник в кармелитский монастырь до приезда комиссара Ле Флоша, подкрался к ней и столкнул в колодец. Я узнал от служанки графини об этой встрече и любой ценой должен был не допустить ее.