Филип Депуа - Тайна короля Якова

— А важно то, — сквозь кашель продолжал Гаррисон, — что мне было не просто подобрать идеальную жертву.

— Жертву? — Марбери свел брови.

— Тише, — упрекнул его Гаррисон. — Наконец я его увидел: пьянчугу, который вывалился из той самой пивной. Я прошел за ним в темный конец улицы. Все было тихо, все двери закрыты. Я схватил его сзади, выдавил из него жизнь и сунул тело в мешок из-под картофеля. Потом взял чужую тачку и прикатил его сюда.

— Вы убили незнакомца, наугад, — ахнул декан.

— Не наугад, — нетерпеливо поправил Гаррисон. — Он точно подходил ростом и фигурой.

— Да, — Тимон оперся о стол, придерживая правый локоть. — Ему нужна была жертва того же роста и веса, что у мастера Гаррисона.

— Верно.

Гаррисон вдруг ухватил рукоять, торчавшую из его бока, и, содрогнувшись от боли, выдернул нож. Тимон готов был метнуть другой, но в том не было нужды. Гаррисон выронил кинжал и, застонав, откинулся навзничь.

— Проклятье, больно! — вскрикнул он.

— Зачем вам понадобилась жертва?.. — Марбери понял, не договорив. — Вы принесли его сюда. Изуродовали лицо, чтобы никто не мог его узнать.

— И все приняли его за меня, — кивнул Гаррисон, завершая его мысль. — Я дал ему поносить свою одежду. Уступил ему даже свой вересковый крест. Мне нелегко это далось. Этот крест подарила мне в детстве мать.

— Кажется, он снова с вами, — указал Тимон.

— Я раскопал свою могилу, — весело объяснил Гаррисон, — и забрал его.

— Что ж, — признал Тимон, по-прежнему не выпуская ножа. — Действительно, идеальный план. Кто заподозрит убийцу в жертве?

— Именно! — Гаррисон ладонью зажимал бок. — После этого я мог убивать здешних переводчиков одного за другим. Подряд или с перерывами, как мне вздумается.

«Как Гаррисон мог стать агентом папы? — недоумевал Тимон. — Как он мог сойтись с его людьми?»

— Но теперь, — мягко сказал монах, — все кончено. Скоро вы умрете от потери крови. Вы уже слабеете. Перед смертью вы вполне можете рассказать нам все.

— И так ясно, почему мастер Гаррисон вздумал убивать переводчиков, — перебил Марбери. — Он безумен. Потерял рассудок. Самый благородный ум может сломаться под невыносимым грузом. Возможно, работа здесь оказалась для него непосильной.

— Мой ум остер как никогда! — возмутился Гаррисон. — Я исполняю святой труд. И, что бы ни говорил брат Тимон, моей жизни еще хватит, чтобы его завершить!

— Нет. — Марбери содрогнулся. — Только безумец мог так изуродовать человеческое лицо. Ужасно.

— Восхитительно, — поправил Гаррисон, — и необходимо. Я ведь уже сказал, что сделал это, чтобы, не узнав его, все приняли мертвого за меня. Важно и другое: зрелище чудовищных увечий должно было потрясти переводчиков и отвлечь их от работы. И, наконец, каждый порез я сопровождал проклятием королю Якову. Их тоже подарила мне мать: проклятье его жизни, его делам, его царствованию, его здоровью, его семье.

— Но ведь Яков ваш родич, — удивился Марбери. — Это он обеспечил вам положение среди переводчиков!

Гаррисон, красный, как майский рассвет, снова попытался приподняться и сплюнул на пол. Его лицо, голос, все повадки переменились. Сейчас он действительно походил на безумца: стиснутые кулаки, прерывистое, неровное дыхание, трясущаяся голова. Человеческие слова застревали у него в горле.

— Яков — сатана, — выговорил он наконец.

Это прозвучало с такой ненавистью, с такой яростью и с такой убежденностью, что и Тимон, и Марбери онемели.

— Может, если я объясню, вы мне поможете, — задыхаясь, пробормотал измученный вспышкой злобы Гаррисон. — Поможете завершить мою миссию. Вы увидите, что она справедлива.

Тимон, видя, что в оружии уже нет надобности, расслабился. В нем копилось что-то очень похожее на жалость.

— Я был ребенком в большом клане горцев, когда Яков правил Шотландией. Моя семья жила в долине, называвшейся Божий Сад, потому что нас окружал Эдем. Вы помните слова Иисуса: «Царство Божие на земле, но никто не видит его»?

— Из Евангелия от Фомы, — напомнил Тимон.

— Да, — встрепенулся Гаррисон. — Я надеялся, что вы вспомните.

— Ваш клан был связан с семьей Якова, — начал Марбери.

— Нет. Все в нашем клане хранили старую веру. Мать научила меня видеть покой и силу живого леса. Сама земля вокруг нас имела корни. На милю вокруг нашего дома били сотни чистых источников, росли огромные дубы и простирались алые вересковые пустоши. Я знал, что природа явлена мне во всей полноте в каждом кусте, в каждой ветке. Сотни раз я слышал слова отца: «Мы здесь не чувствуем кары за грех Адама. Мы учимся всему у Великой Матери. Язык этой жизни в деревьях, ее книги в струящихся ручьях, богослужения в скалах и добро во всем».