Эдвард Марстон - Ученик дьявола

Решение созрело мгновенно.

— Джордж! — позвал он.

— Да? — Дарт поспешил к суфлеру.

— Ты видел, как я днем поджигал порох?

— Вы высекали искры. А потом очень громко бахнуло.

— Теперь тебе предоставляется чудесный шанс самому устроить громкий «бах», — сказал Николас и указал на тигли с порохом. — Мне надо отлучиться на несколько минут. Если я не приду, подожжешь порох в первом тигле.

— Я не умею… — заныл Дарт в страхе от внезапной ответственности.

Но Николас его не слышал, он уже летел по ступенькам, ведущим к хорам. Добравшись до самого верха, он увидел льющийся на сцену свет из канделябров. Внизу стремительно разворачивалось действие. Закованный в доспехи Генрих обращался к солдатам с пламенной речью, призывая их снова пойти в битву на стены Арфлера. Однако Николаса ждала иная битва — против врагов, спрятавшихся на другом конце хоров, причем так хорошо, что он едва их заметил. Положение было не из легких: если он попытается добраться до недругов, его непременно увидят в зрительном зале, поэтому Брейсвеллу ничего не оставалось, кроме как оставаться на месте, гадая, кто же эти незваные гости и что они собираются делать. Ответ не заставил себя долго ждать.

Пробравшись в маленькую комнатушку, выходившую на хоры, Исаак Апчард и Реджинальд Орр затаились, выжидая подходящий момент, чтобы сорвать спектакль. Злоумышленники выбрали сцену осады, настоящим героем которой стал не Генрих Пятый, энергично размахивавший мечом, а безоружный Джордж Дарт.

В тот самый момент, когда оба пуританина выскочили на хоры, Джордж принялся поджигать порох, но позабыл, какой из тиглей ему нужен, и лихорадочно высекал искры, пока порох не вспыхнул во всех трех котлах сразу. Раздавшийся взрыв оказался полной неожиданностью не только для публики, но и для актеров. Грохот был оглушающим. Когда Орр и Апчард выскочили из укрытия, их заволокло дымом. Огромное знамя, которое Реджинальд развернул, дабы известить всех о порочной сути театра, куда-то пропало. Хлопок мушкета, из которого выстрелил Апчард, чтобы привлечь всеобщее внимание, потонул в общем шуме.

Николас увидел достаточно, чтобы понять: надо действовать. Он кинулся на Орра, осыпая его ударами, потом переключился на его подельщика. Апчард в ярости замахнулся на суфлера мушкетом, но Николас пригнулся, вцепился в ноги неприятеля и резко дернул на себя, отчего Исаак грохнулся на пол. Подхватив мушкет, Николас несколько раз со всей силы врезал пуританину прикладом; шум разыгрывавшейся на сцене битвы заглушил стоны несостоявшегося поджигателя.

Однако оставался еще Орр. Вскочив на ноги, он вцепился Николасу в горло и с яростным криком принялся душить суфлера. Крик сменился воем, когда Николас двинул противника мушкетом между ног. Пуританин, скуля, повалился на спину, и Брейсвелл бросился на него. Бой закончился. Прежде чем Николас успел нанести еще один удар, чьи-то сильные руки выволокли с хоров и врагов, и его самого. Горделиво ступая, на середину галереи вышел Лоуренс Фаэторн.

— Прочь с дороги! — прогремел он. — Я только что взял Арфлер!

Когда дым наконец рассеялся, на хорах, игравших роль городских стен, зрителям предстал торжествующий Генрих Пятый, готовящийся произнести заключительный монолог. В зале местами захлопали.

В это время внизу, в костюмерной, Николас как раз заканчивал связывать пуритан. Свою роль они уже отыграли, и рты их затыкали кляпы.

— Я случайно поджег весь порох, — с виноватым видом проговорил Дарт.

— Ты спас спектакль, Джордж, — радостно улыбнулся Николас. — Поздравляю!

Наградой актерам стала буря аплодисментов. Даже сэр Уэстфилд, покровитель труппы, не раз видевший спектакль, поднялся, выражая актерам свое уважение и восхищение. Зрителей очень впечатлила сцена осады Арфлера, особенно — трое актеров, которые сражались в пороховом дыму на хорах. Вместо того чтобы сорвать спектакль, Орр и Апчард только усовершенствовали его, против своей воли пополнив ряды комедиантов.

Когда обоих пуритан арестовали и увели, Николас почувствовал, что наконец может спокойно вздохнуть. Труппе больше ничто не угрожало, а поскольку мушкет был у Апчарда, и Николасу нечего было опасаться. Казалось, все опасности позади…

Наступило время пира. Актеры были в самом приподнятом настроении, и Николасу, как и остальным, не терпелось поскорее оказаться на кухне. Он считал, что по праву заслужил сытный ужин, и торопился отпраздновать вместе с труппой успех спектакля. Однако на пути к столу его остановил Клемент Эндерби.