Брэд Гигли - День лжецаря

— Видишь вон того человека? — приглушив грубый голос, спросил он.

Молоденькую прислужницу на работу взяли недавно, она еще не успела изучить вкусы постоянных посетителей.

Искоса взглянув на пришедшего, она прошептала таким же приглушенным голосом:

— Господин! — И выпрямилась. Ее крепкие груди всколыхнулись над тугим льном корсажа. — Но что ему у нас надо?

Трактирщик проигнорировал сомнительное замечание, содержащееся в простодушном вопросе служанки.

— Каждую ночь приходит. И заказывает одно и то же.

— А что выбирать-то? — рассмеялась молодушка, демонстрируя новые зубы из слоновой кости, скрепленные при помощи медных ободков. — Ну, то есть… вино ведь или белое — или красное?

— Дело не в том. — Голос трактирщика опустился до шепота. — Он никогда не пьет его!

Служанка ухмыльнулась. Чтобы человек пришел в таверну и не пил? Странно. Почти непристойно!

— Вы шутите? — недоверчиво посмотрела она на хозяина.

— Пусть завтра придет мой День Боли, если шучу. Сидит и смотрит в свою кружку, и хоть бы раз отхлебнул!

Служанка перевела взгляд на странного посетителя.

— А он не привидение? Говорят, привидения не едят и не пьют, но им ужасно хочется. — Она поежилась. — И я должна ему прислуживать?

— Он вполне живой — хотя Египет был бы богаче, если бы он был мертв. Он последователь Сета, вот кто он такой! Это он обвинил всех в заговоре в прошлом году.

— Так это Симеркет?

Трактирщик кивнул. Служанка молча уставились на господина в дальнем углу.

Внезапно помещение огласил его резкий голос:

— Я должен ждать, пока созреет виноград?

Хозяин таверны взглянул на кружку, которую подавальщица все еще держала в руке.

— Неси-ка, и побыстрей. Пока он не занес мое имя в какой-нибудь свой черный список.

Девушка мотнула головой, отбрасывая назад многочисленные косички, и, покачивая широкими бедрами, двинулась к столу Симеркета. Подойдя, она кротко поставила перед ним кружку.

— Ваше вино, господин.

При звуке незнакомого голоса Симеркет вскинул голову. Ее поразило смятение, отразившееся на его худом лице. Глаза его, недобро сверкнувшие в свете тусклых светильников, показались ей необычайно черными, она таких никогда не видела. Он был не красив. Но и не безобразен. Под его властным взглядом девушка опустила глаза. По ее телу прокатилась теплая волна.

— Ты новенькая, — проговорил Симеркет, протягивая ей медную монету. Это был не вопрос. Он это утверждал.

Она кивнула, и восковые бусинки, вплетенные в кончики ее косичек, тихо звякнули.

Симеркет отвернулся. Его глаза стали непроницаемыми. Служанка еще помедлила, собирая расставленные по всему столу пустые кружки. Он будто не замечал ее.

— Господин, — прошептала она.

Он вскинул голову. По его лицу скользнула тень удивления. Она все еще здесь?

— Что тебе?

— Мой хозяин… вон он стоит… он сказал, что вы каждый вечер заказываете вино, но…

— Я никогда его не пью. — В глубине глаз Симеркета мелькнуло раздражение. Он бросил короткий взгляд в направлении трактирщика. — Я и не знал, что ему есть до этого дело.

Несмотря на угрюмость его тона, служанка продолжила:

— Я было подумала, что вы дух или даже, может быть, привидение, но сейчас, вблизи, вижу, что вы красивый, сильный мужчина. Самый настоящий, живой. Но почему тогда вы не пьете? — Она подкупающе улыбнулась.

— Моя жена не хочет, чтобы я пил, — произнес он с неохотой. — И я обещал ей… кое-что…

— Простите, но вам, наверное, нужна… более снисходительная женщина?

Он схватил ее за руку, и ее последние слова потонули в коротком вскрике. Она охнула — так сильно он сжал ей запястье, заставив ее опустить голову, так что ее глаза оказались на одном уровне с его. При свете очага лицо его казалось осунувшимся и было исполнено невыносимой мукой.

— Мне нужно это вино! Если я не смогу больше все это терпеть, то один лишь глоток — и боги даруют мне милосердное освобождение. Понимаешь? Вино — это выход.

Она кивнула, моргнув широко открытыми глазами и приоткрыв рот с поблескивающими между влажных губ зубами из слоновой кости.

— Да, господин. Да. Для тела это полезно, дать ему отдых. Я понимаю. Правда, понимаю…

Странные огоньки в глазах Симеркета внезапно погасли, он отпустил руку прислужницы. Ничего она не поняла! Что она может понять?…

Потирая запястье, служанка вернулась к очагу, решив больше не подходить к странному угрюмцу. Но Симеркет этого не заметил. Уставившись в одну точку, он завороженно вглядывался в тени, словно искал в них что-то. Он знал, что нечто, поджидавшее его, уже совсем близко, и чувствовал себя кроликом, к которому подползает кобра.