Макс Коллинз - Похищенный

– Не знаю. Интересно, что когда она начала говорить, что ребенок погиб, он разбудил ее.

Брекинридж угрюмо посмотрел на меня.

– Ну и что?

– Не знаю. Не знаю. Она сказала одну подробность, которая не известна общественности. Еще она предсказала кое-что. Если ее предсказания исполнятся, то у меня возникнут подозрения.

– У меня они уже возникли, – он положил руки на руль. – Ну что, поехали?

– Нет, – сказал я. – Высадите меня у ближайшей дежурной аптеки.

– Зачем?

– Где еще в это время я смогу приобрести упаковку Шейков?

– Что?!

– Не беспокойтесь. Пришлите сюда за мной кого-нибудь завтра где-то в полдень. Я буду стоять вон там, на углу возле кафе.

– Что это вы задумали?

– Мне нужно кое-что выяснить, – ответил я.

Заинтригованный больше моим таинственным поведением, чем сеансом, на котором мы побывали, Брекинридж довез меня до аптеки и уехал. Я купил то, что мне было нужно, вернулся к старой кирпичной гостинице и стал ждать, пока уедет Маринелли.

Я очень надеялся, что это не дух щупал меня под столом.

Моим шофером оказался добродушный, светловолосый, румяный парень лет тридцати по имени Уиллис Диксон. Он был одним из трех патрульных под командой начальника хоупуэллской полиции Гарри Вулфа. На Диксоне были черная кожаная куртка с приколотым к ней жетоном, такая же кожаная кепка, брюки и рубашка цвета хаки и аккуратно сидящий на нем черный галстук. Симпатичная форма для местного копа, но и ей было далеко до сине-розовых костюмов полиции штата Нью-Джерси.

– Нас заставили шоферить и заниматься прочей дерьмовой работой, – рассказывал мне Диксон после того, как ровно в полдень подобрал меня возле кафе в Принстоне. Мы пообедали в этом кафе, расходы взял на себя я и узнал все о том, как полковник Шварцкопф фактически отстранил начальника Вулфа и его людей – первыми оказавшихся на месте преступления после похищения – от расследования этого дела.

А теперь мы катили с ним по посыпанной гравием дороге, проложенной через дикую и мрачную землю Саурленд Хиллз с ее бесконечным подлеском, переходящим по обе стороны дороги в густой и на вид непроходимый лес.

Я сейчас остановлю на минутку, – сказал Диксон. У него были розовые щеки и широкий промежуток между передними зубами, делавшие его похожим на дебила (качество весьма ценное для копа), однако темные глаза его были проницательными.

– Зачем, Уиллис?

После того как я оплатил его обед в кафе, мы называли друг друга по имени.

– Не для того, чтобы помочиться, – сказал он и улыбнулся своей глупой улыбкой. – Я думаю, мы найдем здесь то, что может заинтересовать вас.

Когда мы остановились, вместо подлеска впереди я увидел ухоженную покатую лужайку. Видимо, мы случайно натолкнулись на дом какого-нибудь фермера или хижину, подумал я, но оказалось не так. На этой безлюдной, заросшей лесом земле стоял настоящий особняк: серый трехэтажный каркасный дом с крыльцом, поддерживаемым белыми колоннами, напротив которого, словно послушные животные, расположились вечнозеленые растения. Красивый дом и построен, видимо, недавно, хотя и не без архитектурных элементов времен южных колоний.

Мы вылезли из машины без номеров и подошли к зданию, которое вблизи больше напоминало гостиницу, чем частный дом. Однако никаких вывесок с названием или знаков, привлекающих клиентов, на нем не было.

Дом был явно пуст, хотя видно было, что опустел он недавно. Несколько окон было выбито, кругом царили запустение и обветшалость. Уже одно это озадачивало: кому и зачем понадобилось бросать этот замечательный особняк? В, этом не было никакого смысла. Если хозяин заложил этот дом и банк лишил его права выкупа, то он должен бы иметь более приличный вид.

– Давайте обойдем его, – сказал Диксон, потом достал из кармана куртки табачную жвачку и откусил большой кусок.

Листья и веточки под тонким замерзшим слоем снега хрустели под нашими ногами, когда мы поднимались по отлогому склону, чтобы выйти к задней стороне здания.

– Господи! – вырвалось у меня.

Диксон ухмыльнулся, продолжая жадно жевать свой табак.

– Красивое зрелище, не так ли?

Вся задняя часть здания была разрушена; две большие и крепкие двери нижнего этажа были сорваны с петель – одна валялась на снегу, другая еле держалась.

Деревянные стены подвального этажа между кирпичными опорами тоже были разрушены. Дерево и мусор были свалены в кучу; образовался огромный уродливый холм высотой в треть высоты самого здания.