Макс Коллинз - Похищенный

– Майор верит Кейси и думает, что он сможет нам помочь.

– А вы что думаете, полковник?

– Я, как и вы, думаю, что мы теряем время. Только я скорее считаю Кейси обманывающим самого себя дураком, чем отъявленным шарлатаном.

Брекинридж рассказал мне, что Кейси, закончивший лишь шесть классов школы, известен как ясновидец и целитель, которого прозвали «Спящим пророком», поскольку все свои предсказания он делал во время сна.

– Ну и дела, – сказал я.

– Это что-то вроде самогипноза: он входит в нечто, как впадают в транс. Утверждают, что Кейси может поставить подробный диагноз болезней, назначить домашнее средства и лекарства, пользуясь при этом специфическими терминами, о которых он как будто бы никогда не слышал раньше.

– Ну и дела, – повторил я и заснул сам, прислонившись к дверце «дузенберга», только никаких предсказаний я не делал.

Женщина, которая открыла на стук, заставила меня вздрогнуть. Но не потому что у нее были налитые кровью глаза вампира или тюрбан на голове – как раз наоборот. Это была маленькая стройная женщина лет пятидесяти с небольшим с темными седеющими волосами и блестящими карими глазами. Она была в простом сине-белом ситцевом платье с фартуком, и вид ее был не более страшный, чем у булочки с молоком.

Честно говоря, вздрогнуть меня заставила изящная миловидность ее лица: она была красива той же хрупкой красотой, что и Энн Линдберг.

Должно быть, Брекинридж тоже заметил это сходство, поскольку, сняв шляпу, проговорил почти заикаясь:

– Мы приехали как представители семьи Линдбергов. У нас назначена встреча...

Она тепло улыбнулась и забрала у адвоката шляпу.

– Меня зовут Гертруд Кейси, – сказала она. – Вы, должно быть, полковник Брекинридж. А этот джентльмен?

– Натан Геллер, – сказал я.

– Вы полицейский? – спросила она, жестом пригласив нас войти.

– Что? Да.

Она рассмеялась живым девичьим смехом.

– Нет, я не экстрасенс, мистер Геллер, просто профессия ваша наложила отпечаток на вашу внешность.

Мне пришлось улыбнуться этим ее словам, и она ввела нас в скромный дом, совершенно лишенный каких-либо таинственных атрибутов. Не заметно в нем было и роскоши: в глаза мне сразу бросились выцветшие обои, недавно переобитый диван и мягкое кресло.

Она провела нас по короткому коридору к комнате, пристроенной к дому; ну там-то, подумал я, мы и увидим все эти мистические атрибуты игры предсказателя:

через обшитую бисером занавеску мы войдем в комнату, где на стене, увешанной таинственными масками, изображены знаки зодиака; по восточному ковру подойдем к столу – хрустальный шар на нем будет охранять надутая кобра – и свами [5]в красном тюрбане и восточном халате с черной кошкой в руках...

Но никакой занавески с бисером на двери не было; ее не было хотя бы потому, что отсутствовала сама дверь. Мы вошли прямо в загроможденную, освещенную естественным светом от двух окон комнату, выходившую на причал и озеро. У одной из стен стоял потертый диван-кровать, рядом с диваном – старый стул с прямой спинкой и черной подушкой, чуть подальше деревянный детский стульчик. Над диваном висело множество фотографий с надписями, видимо от благодарных клиентов. Другие стены были увешаны семейными фотографиями в рамках, а также портретами Роберта Эдварда Ли и Авраама Линкольна. Все это перемежалось религиозными картинами, включающими волоокого Христа и гравюру с добрым самаритянином. У одной из стен находился старый картотечный шкаф, рядом – деревянная этажерка, полки которой были заполнены морскими ракушками, цветными камешками, миниатюрными слониками и другими безделушками. На деревянном полу, правда, лежал ковер, но он был настолько потерт, что больше напоминал большую половую тряпку.

– Это Эдгар Кейси, – сказала Гертруд, сделав формальный жест, – мой муж.

Он встал из-за большого шведского бюро, заваленного бумагами, на котором стояла потрепанная пишущая машинка. Он был таким же высоким и сухощавым, как Линдберг, но ничуть не сутулым; своим телосложением и внешностью он походил на уличного фокусника, однако волосы его редели, а круглое добродушное лицо сильно контрастировало с крупной стройной фигурой; он был в очках без оправы, и на вид ему, как и жене, было лет пятьдесят пять. Он быстро подошел к нам, протянул руку сперва Брекинриджу и потом мне.

– Полковник Брекинридж, – сказал он; голос у него был мягким и ласковым, каким и должен быть голос шарлатана. – А вы?