Макс Коллинз - Похищенный

– Договорились, – сказал губернатор.

– Договорились, – сказал я и пожал плечами.

Мы положили трубки.

Я снова положил ноги на стол, расслабил галстук и проговорил вслух:

– Ну чем не дьявольский поворот событий?

Все остальное утро я занимался проверкой кредитоспособности по телефону и затем отправился в ресторан Биньена за углом, где полакомился копченой треской. Я вышел из офиса в половине двенадцатого, чтобы опередить толпу, которая обычно собиралась в ресторане на ленч. И там я встретил Хэла Дэвиса из газеты «Ньюз».

– Привет, Геллер, – весело приветствовал меня Дэвис. – Я смотрю, ты начал регулярно питаться. – Он был невысоким мужчиной с большой головой и блестящими глазами; он выглядел лет на тридцать, хотя ему уже давно перевалило за сорок. – Кто это оставил тебе наследство?

– У меня есть клиент.

– Это новость, – сказал Дэвис. Он снял шляпу и сел за мой стол, хотя собирался уже уходить. Плащ висел у него на руке. – Купи мне чашку кофе?

– Да, – сказал я, – если ты потом купишь мне бутылку пива.

– Конечно, – он махнул официанту. Ресторан Биньена был отделан темными панелями; в его деревянных кабинах закусывали преимущественно бизнесмены. – Ну что новенького от вашего приятеля Нитти?

Я поморщился; даже замечательная рыба показалась мне невкусной.

– Дэвис, я сто раз уже говорил тебе, черт возьми, что я с ним не связан.

Дэвис ухмыльнулся:

– Конечно-конечно. Все знают, то Фрэнк Нитти симпатизирует тебе. Ты не раз оказывал ему услуги.

– Я бывший полицейский, – сказал я со вздохом, – и знаю некоторых ребят из Команды. Не надо делать из этого далеко идущих выводов.

– С тех пор как ты в тот раз дал показания в пользу Нитти...

– Оставим это, Хэл.

– О'кей, о'кей! А что новенького от Барни?

Он имел в виду Барни Росса, боксера, чемпиона страны в полусреднем весе, с которым мы дружили с детства, когда вместе жили в Вест Сайде. Кстати, теперь он был моим квартирным хозяином. Мы с Дэвисом обсудили процветающую боксерскую карьеру – Барни недавно нокаутировал в Филадельфии Лу Харпера, и уже через полчаса мы с ним пировали в Шэмроке, баре недалеко от Дилл Пикля. Барни когда-то владел этим баром, и до сих пор на его грязных стенах висели фотографии, изображающие боксеров на ринге и другие фрагменты из мира спорта.

Дэвис, должно быть, что-то пронюхал, потому что купил мне целых четыре бутылки пива. И на четвертой в глубине моей души что-то щелкнуло – а может, лязгнуло, – и я решил рассказать ему о своем новом клиенте. Мысль о рекламе и о том, какую пользу она может принести моему бизнесу, внезапно показалась столь же аппетитной, как и сваренное вкрутую яйцо которое я жевал.

– Губернатор Хоффман, значит, – сказал Дэвис и глаза его сверкнули. – Надеюсь, ты не думаешь, что этот фриц Хауптман действительно невиновен?

– Следи за своей речью, – сказал я, – у меня в роду были немцы.

– Для полуирландца-полуеврея ты сегодня ужасно щепетилен.

– Возможно, этот фриц и виновен, – согласился я, – но я не буду торопиться с выводами. И кроме того, только очень наивные люди могут думать, что этот шут в одиночку совершил это похищение и провернул аферу с выкупом.

Дэвис внимательно меня выслушал, и затем его лицо сморщилось от удовольствия.

– Знаешь, что я слышал?

– Нет. Просвети меня.

– Ты знаешь, что одной из самых значительных улик против Хауптмана стал номер телефона этого старого болвана, написанный на стене внутри его чулана?

Номер телефона Джефси действительно был найден в квартире Хауптмана.

– Да, – сказал я. – Ну и что?

– А то, что я слышал, будто его написал там репортер газеты «Нью-Йорк Дейли Ньюз», Тим О'Нейл.

– Как это написал?

Дэвис ухмыльнулся и пожал плечами.

– После того как Хауптмана взяли, копы конфисковали его квартиру и предоставили прессе свободный и легкий доступ в нее. День был скучным, бедным на новости, и вот О'Нейл пишет номер старого Джефси на внутренней поверхности чулана, вызывает дежурного инспектора и говорит: смотри, что я нашел. Бац! В тот же вечер эта новость попадает на первую полосу «Дэйли Ньюз». Ну как, нравится?

– Ты бы поступил так, чтобы сделать статью?

– Но если этот ублюдок действительно виновен, то какая теперь разница?

– Может быть, никакой, – сказал я. – Просто это показывает, что с самого первого дня всем чертовски захотелось посадить этого парня на электрический стул, и никого, кажется, не интересуют его сообщники.