Макс Коллинз - Смерть в послевоенном мире (Сборник)

Она усмехнулась:

— Не был он джентльменом.

— Неужели?

— Да, он вовсе не был таким, каким вы его себе представляете.

— Что вы хотите этим сказать, Мильдред?

— Мы прожили вместе четырнадцать лет, прежде чем он захотел отделаться от меня. Приличный срок, чтобы узнать, кто он такой.

— Разумеется. Так почему же мы неверно судим о нем?

— Я этого не говорила.

— Знаю. Скажите мне.

— Не скажу. Ни сейчас, никогда.

— Но ведь не было никаких других женщин, Мильдред, не так ли?

— Нет, было множество женщин, несчетное множество!

— Таких, как Мария Винстон?

— Она самая худшая!

— А как насчет ее сына?

— Этого маленького...

Тут она остановила себя.

— Этого маленького дегенерата? Так вы, кажется, всегда называли его?

Она кивнула, поджав толстые губы.

— Джо жил в захолустном отеле, — заметил я. — Человек с его-то деньгами. Почему?

— Близко от работы.

— Относительно. Мне кажется, тут дело в том, с кем именно он там жил. А жил он с молодым человеком.

— Многие мужчины живут вместе.

— Но ведь не было никаких других женщин, не было же, Мильдред? На протяжении многих лет ваш муж лишь прикрывался вами, прятался за вашей спиной.

Теперь она расплакалась. Эта обычно невозмутимая женщина сидела и рыдала.

— Я любила его. Я его любила.

— Не сомневаюсь. Однако мне не известно, когда вы это обнаружили. Может быть, так до конца и не знали. Может быть, что-то только подозревали, но никак не могли заставить себя в это поверить. Затем, когда он от вас ушел, оставил дом, вы наконец решили выяснить до конца, наняв меня за те драгоценные сто баксов, которые вы собирали и копили, надеясь, что я могу раскопать такое, чего вам не хотелось бы ворошить. Надеясь, что я мог бы подтвердить подозрения, которые многие годы сводили вас с ума.

— Прекратите... пожалуйста, прекратите...

— Вашему рафинированному мужу нравилось жить вблизи университетского общежития. Вы знали о его связях. И они действительно были. Но не с женщинами.

Она встала с места, скомкав в руке мой носовой платок.

— Я не намерена выслушивать все это!

— Но придется, если вы желаете остаться свободной женщиной. Неписаный закон, похоже, не применим к женщинам в той же степени, как и к мужчинам. Но если вы расскажете всю правду о вашем муже — о том, с кем он встречался за вашей спиной, — гарантирую, ни один суд присяжных не осудит вас.

Губы ее дрожали.

Я поднялся:

— Вам предстоит самой принять решение, Мильдред.

— Вы расскажете об этом Баскусу?

— Нет. Мой клиент — вы. И я уважаю ваши пожелания.

— Я хочу, чтобы вы ушли. Просто ушли, мистер Геллер.

Я ушел.

Я ничего не сказал Баскусу, кроме того, что посоветовал ему представить свидетельство психиатра. Он этого не сделал. Его подопечная никогда не согласилась бы на проведение психиатрической экспертизы.

Газеты продолжали уделять большое внимание делу Мраморной Мильдред. Ей довелось познакомиться с репортерами, завести друзей среди писательниц сентиментальных романов, она запретила репортерам фотографировать ее в профиль, обещая разбить их фотоаппараты, обменивалась приветствиями и шуточками с сидевшими в зале. Она смеялась и много болтала; быть центром судебного процесса по обвинению в убийстве доставляло ей удовольствие.

Разумеется, когда процесс пошел своим чередом, веселости поубавилось, временами она падала духом; давая показания, она довольно ясно поведала о случившемся, но ни словом не обмолвилась об извращенных наклонностях супруга. Обвинение, как я и предрекал, поставило под сомнение ее заявление, что она купила револьвер для того, чтобы покончить с собой. Прокурор превозносил «материнство и супружество», однако выразил «в высшей степени презрительное отношение к Мильдред Болтон». Ее называли «грязной», «мерзостной», «злобной» и другими эпитетами. Суд приговорил ее к казни на электрическом стуле.

Мильдред отказалась от апелляции и повторного процесса.

— Я вполне удовлетворена настоящим положением вещей, — заявила она пораженному судье.

Но страна домохозяек подняла шум против казни женщины на электрическом стуле; за полчаса до приведения приговора в исполнение, когда вокруг уха Мильдред уже обрили волосы и облачили ее в специальные, предназначенные только для казни женщин шорты, губернатор Хорнер отменил экзекуцию.

Мильдред, которой посчастливилось избежать казни на электрическом стуле, отнюдь не обрадовалась, узнав о новом приговоре, назначившем ей 199 лет тюремного заключения. Тем не менее, она оставалась образцовой заключенной вплоть до двадцать девятого августа сорок третьего года, когда в камере нашли ее тело с перерезанными венами. Каким-то образом Мильдред умудрилась украсть ножницы. Сидя в темноте и дожидаясь своего конца, она умирала несколько часов.