Макс Коллинз - Смерть в послевоенном мире (Сборник)

— Значит, он никогда не брал с собой листок, на котором записывал все сам?

— Нет. Вы держите в руках то, что Сильбер записал собственноручно. Затем он, поцеловав меня, ушел, взяв свой черный чемоданчик с инструментами. Часы в холле, я запомнила, показывали двадцать два часа пять минут.

— И больше вы ничего не знали?

— Нет, ничего. Я уснула, но спала плохо и проснулась около половины второго. Сильбера не было. Помню, как разозлилась на него, что он отправился по вызову незнакомого человека, который не был его постоянным клиентом. У моего мужа сейчас хорошая практика, поэтому ехать на этот вызов не было особой необходимости. Я позвонила дежурному по зданию узнать, на месте ли машина Сильбера, но ее не было. После этого я уже не смогла сомкнуть глаз. Когда наступил рассвет, я испугалась. Позвонила Тому Куртни, он сразу же приехал, позвонил от моего имени в полицию, затем, спросив, действительно ли я считаю, что следует действовать без промедления, посоветовал обратиться к вам.

— Мне потребуется дополнительная информация, — сказал я.

— Разумеется.

Задавая вопросы, я составил для себя план и установил кое-какие данные: Сильберу Пиакоку сорок лет, работал он в Детском мемориале. Ездил на черном «Кадиллаке» 1931 года выпуска, номерной знак 25-682. Одет был в костюм и плащ серого цвета, серую фетровую шляпу. Рост 5 футов 7 дюймов, вес 150 фунтов, носил очки в металлической оправе.

Провожая свою клиентку на улицу, я помог поймать ей такси. Пообещал сразу же приступить к расследованию, сказал, что в будущем ей не обязательно приходить в офис; я сам буду приезжать к ней на Эйджвотер-Бич. Она поблагодарила, улыбнувшись, пожала мне руку, посмотрев на меня так, словно я был благородным рыцарем.

Однако я совершенно не чувствовал себя рыцарем. Как только увозившее ее такси свернуло на Плимут Корт, подумал, что ее муж, наверное, попросту решил устроить себе грандиозный вечер. Он объявится, как только перестанет трещать голова или когда утомится от любовных утех. Ему следовало бы предупредить свою крошку, чтобы перестала звонить домой, даже если у нее есть брат или она сама умеет имитировать мужской голос.

Вернувшись в офис, я обратился к первому помощнику частного детектива — телефонному справочнику — и принялся искать Дж. У. Смейла. Он проживал действительно в доме № 6438, но по улице Саус Уоштенау. Имя и номер дома совпадали, но улица Норт Уиппл находилась в другом конце города, а в доме № 6438 не проживал никакой Дж. Смейл.

Что за чертовщина? Я решил позвонить Смейлу, проживавшему на Саус Уоштенау.

— Не знаю никакого доктора Пиакока, — сказал он, — и никогда в жизни его не видел.

— Кто лечит ваших детей, если они заболевают?

— Никто.

— Никто?

— Да. У меня нет детей.

Я проговорил с ним минут пятнадцать, он показался мне вполне искренним, хотя инстинкт подсказывал оставить его по крайней мере до вечера.

Поэтому я направил свой спортивный «Аурбурн-32» к Бродвею № 4753, где в роскошных апартаментах доктор Пиакок, вместе с тремя другими врачами, также пользовавшимися отличной репутацией, вели прием пациентов. Его секретарша, мисс Кэтрин Малруни, оказалась сногсшибательной брюнеткой, чуть старше двадцати пяти. Мне нравятся красивые женщины в белом, это вызывает иллюзию девственности, оказывая на меня странное воздействие.

— Знаю, о чем вы собираетесь спросить, — быстро проговорила она, прежде чем я успел задать вопрос, лишь показав удостоверение личности и сообщив, что представляю интересы миссис Пиакок.

— У доктора Пиакока пациента по фамилии Смейл не было. Я перерыла все медицинские карты сразу после того, как утром позвонила миссис Пиакок. — И вот что еще странно, — сказала она с трагическим видом, — он почти не выезжал по ночным вызовам, только очень редко, потому что доктор не мог отказать в помощи ни одному больному ребенку. Однако даже постоянные пациенты редко тревожили его по ночам. Практика у него достаточно обширная, так что он не брал новых пациентов...

Она запнулась; я продолжал выполнять свою работу: задавал вопросы, выслушивал ответы. И одновременно мысленно раздевал эту привлекательную особу — каждому необходимо иметь хобби, — однако она превратно истолковала мой добропорядочный разврат.

— Прошу вас, — воскликнула она, — не делать поспешных выводов. Доктор Пиакок — порядочный семьянин. Любил свою семью, дом. Ему ненавистны были ночные клубы и все связанное с ними. Он и к спиртному не прикасался.