Макс Коллинз - Синдикат

Лэнг посмотрел на Миллера и кивнул назад.

– Нитти, – сказал он.

– Эй, – сказал я. – Какого черта? Они взглянули на меня, словно уже забыли, что пригласили меня с собой.

– Вынь оружие, Рыжий, – нетерпеливо приказал мне Лэнг.

– Геллер, если не возражаете, – возмутился я, но оружие вынул.

Лэнг и Миллер сделали то же самое.

– А ордер у нас есть? – спросил я.

– Заткнись, – оборвал Миллер, не глядя на меня.

– Что, черт побери, мне нужно делать? – спросил я.

– Только то, что тебе говорят, – ответил Миллер, строго посмотрев на меня. – Заткнись.

Пустые глаза за стеклами были просто круглыми черными шарами; забавно, как много могут сказать такие невыразительные глаза.

Лэнг вступился за меня:

– Прикрой нас, Геллер. Может быть небольшая перестрелка.

Мы двинулись, и наши шаги гулко отдавались в пустом коридоре.

Они остановились перед дверью: на табличке не значилась фамилия, а только номер «554».

Дверь была не заперта.

Миллер вошел первым, в кулаке револьвер сорок пятого калибра, за ним Лэнг, с тридцать восьмым калибром и дулом в четыре дюйма. Находясь все еще в полном смятении, я оставил в кармане пальто «бульдожку», которую мне дал Лэнг, и сжал в руке свой девятимиллиметровый автоматический браунинг. Для копа оружие необычное, не исключен перекос патрона и может заклинить, но мне нравится. Настолько, насколько мне вообще может нравиться какое-нибудь оружие, скажем так.

Комната была, по-видимому, приемной. Сразу перед нами оказался стол, но ни секретаря, ни служащего за ним не было. Зато на стульях, стоявших слева вдоль стены, сидели два парня. Оба были в великоватых коричневых костюмах, пальто на коленях; сидели они с совершенно деревянными физиономиями, и казалось, будто в комнате просто больше мебели.

Оба были лет под тридцать, среднего телосложения, темноволосые, бледные, с невыразительными лицами. Один из них, со сломанным носом, читал дешевый журнал «Черная маска». Другой – в оспинах с монету величиной – сидел, покуривая. Пачку «Филип Морриса» он положил рядом с переполненной пепельницей на стул.

Ни один не потянулся за оружием, да и вообще не пошевелился. Только сидели, вытаращив глаза в изумлении, – не от вида копов, а от того, что те были с оружием в руках.

Слева от двери, в которую мы только что вошли, стояла вешалка с четырьмя пальто и тремя шляпами. По правой стене тянулся еще один ряд пустых стульев. За столом, в глубине, посередине стены из деревянных панелей и матового стекла находилась закрытая дверь.

Неожиданно она открылась.

В дверном проеме появился мужчина, Фрэнк Нитти, без сомнения. Я не был с ним знаком, хотя мне его несколько раз показывали. Но, увидев однажды, вы его уже не позабудете: красивое, немолодое лицо, нос боксера, тонкие усики в виде перевернутой буквы "V"; на нижней губе едва заметный шрам; внешность безукоризненная, голова – просто эталон парикмахера: блестящие черные волосы с аккуратным пробором слева. Одет безупречно – серый костюм в тонкую полоску, жилет, широкий черный галстук с серо-белым узором.

Хотя он был мельче, чем полагалось бы Фрэнку Нитти, но в то же время фигура его выглядела весьма внушительно.

Нитти закрыл за собой дверь.

Выражение его лица – после того, как он посмотрел на двух Гарри, – напомнило мне выражение лица того копа-регулировщика. На нем отразились раздражение и досада, но то, что у них в руках оружие, он, казалось, вообще не заметил.

Такие вот рейды-проверки были делом привычным; они подразумевали составление протокола, оформление поручительства – обычные дела. Время от времени это было необходимо для успокоения общественности. Только вот для Нитти подобное оскорбительно. Он вышел из тюрьмы Ливенворс всего несколько месяцев назад и с тех пор исправно платил налоги, а сейчас действовал как доверенное лицо своего кузена Капоне, Большого Парня, в мае отбывшего в казенный дом в Атланте.

– Где Кампанья? – спросил Лэнг из-за спины Миллера, частично им блокированный. Словно Миллер – скала, за которую можно спрятаться.

– А что, он в городе? – спросил Нитти, не повышая голоса.

– Мы слыхали, ты натравливаешь его на Тони, – пояснил Миллер.

Тони – это наш мэр: Энтон Дж. Сермэк, он же «Тони Десять Процентов».

Нитти пожал плечами:

– Я слыхал, что ваш недотепа босс снюхался с Ньюбери.

Тед Ньюбери был конкурентом Капоне в Норт-Сайде, прокручивая те дела, которые остались от старого Багзи Моурена.

В комнате, как запах свежей краски, повисло молчание.