Макс Коллинз - Двойник

Он мрачно кивнул головой. Я пошел за ним подальше от запаха формалина и поднялся по лестнице в зал, где воздух был пропитан потом.

Кулхен нашел свободного копа и велел ему выдворить студентов и их профессора-бальзамировщика. Затем он повернулся и с раздражением посмотрел на меня. Его маленькие усики дергались над надутыми губами.

– Вы все еще здесь? – спросил он. Но на этот вопрос никакого ответа не требовалось.

– Вы могли бы поблагодарить меня.

– Спасибо. Вы уже получили удовольствие на свои десять долларов, а теперь убирайтесь.

Я по-дружески положил ему руку на плечо и повел в коридор. Он вновь надул губы, но мне показалось, что ему это понравилось.

– Мистер Кулхен, у меня еще одна просьба к вам, на Другие десять долларов. Между прочим, у меня имеется еще двадцать долларов.

Он закивал головой и даже улыбнулся.

Я снял руку с его плеча и сказал:

– Мне нужно посмотреть отчет о вскрытии.

– Зачем? – немного подумав, спросил он.

– А почему бы и нет?

Он еще подумал.

– Вы кто? Репортер?

– Я просто тот, у кого есть двадцать долларов.

Он протянул руку за деньгами.

– Должен вам сказать, что это стоит гораздо дороже. Имеется только две копии. Я положил ему в руку десятку.

– Мне не нужна копия. Я даже не стану ничего записывать. Мне просто нужно прочитать отчет.

Он снова задумался, но ненадолго. Крепко зажал в руке десятку и, коснувшись моей руки, сказал:

– Стойте здесь.

Я стоял, как приклеенный. Вскоре Кулхен вернулся с тремя листочками бумаги и протянул их мне.

Это была копия протокола коронера – две исписанные страницы стандартной формы, а третья – заключение с описанием видов ранений и состоянием отдельных органов убитого человека. Там были интересные детали. Я читал эту страницу в течение пяти минут, стараясь запомнить важные для меня сведения. Кулхен стоял рядом, как тощая статуя. Вскоре я вернул ему копии, передал еще одну десятку и зашагал впереди него в приемную, где пришлось пробираться через шумную вонючую толпу.

Толстую блондинку в платье в горошек прижали ко мне. Она красила губы, глядя в зеркальце пудреницы, пока мы пробирались сквозь море плоти. Ей удалось накрасить губы и одновременно поговорить со мной.

– Я разочарована, – сказала она, обращаясь ко мне. – Он совсем не похож на фотографии в газетах. Просто обычный мертвец. Но, черт побери, я, пожалуй, снова встану в очередь и посмотрю на него еще раз!

– Прекрасная идея, – ответил я, и нас выдавило сквозь дверь в горячий свежий воздух. Парень в оранжевой кепке и галстуке вернулся со свежим подносом льда и апельсинового сока. Я не смог удержаться, купил стаканчик и залпом опустошил его. Сок был холодный и приятный на вкус. После проведенного в морге времени начинаешь ценить такие мелочи жизни.

По дороге к своей машине я увидел какого-то папашу с плачущим мальчиком лет одиннадцати. Одну руку отец держал на плече сына, а другой, с зажатой в ней кровавой тряпкой, помахивал в такт ходьбе.

– Я хотел, чтобы ты сам увидел все и получил урок морали. Ведь так говорит Мелвин Пурвин: «Преступление ничем не оправдано»! Запомни это.

При этом папаша не забывал помахивать окровавленным обрывком платка.

Пока я ехал к «Бэнкерс билдинг» в надежде застать там Коули и Пурвина, я думал об этом.

Казалось, они обрадовались мне.

Коули в коричневом свободном костюме стоял рядом с большим, покрытым стеклом столом, за которым сидел щегольски одетый Пурвин. На сей раз в приемной не было юноши, который пытался бы остановить меня. Было уже почти шесть часов, и большинство столов в офисе опустели. Окна были приоткрыты, через них проходил теплый, но свежий воздух. Медленно наступал вечер.

Я стоял перед Пурвином, сдвинув шляпу на затылок. Хотя я и был без пиджака, но рубашка пропиталась потом. Наверное, от меня несло потом, как от той толпы в морге.

Коули смущенно улыбнулся мне.

– Вы бы видели, что здесь творилось утром, просто сумасшедший дом.

Пурвин, вставая из-за стола, тоже выдавил из себя улыбку.

– Я рад, что вы заскочили к нам, мистер Геллер.

У него опять прорезался легкий южный акцент. Можно подумать, он приглашал меня сюда. Показав рукой на дверь, предложил:

– Пойдемте в конференц-зал и там поболтаем...

Я не возражал.

Мы сели за длинный стол, предназначенный для двенадцати человек. В этой большой комнате вдоль стен стояли еще маленькие столы. Их, видимо, использовали при допросах, и стояли они вдоль стены, где были окна. Сквозь окна я мог видеть располагавшийся через аллею «Рукери», выглядевший весьма загадочно. Одиннадцать этажей небоскреба «Рукери» были отделаны в мавританском стиле. И он выделялся среди новых, высоких и модных соседей, не говоря о старых, приземистых и потрепанных зданиях.