Макс Коллинз - Двойник

Карпис. Синдикат – это «бизнес, обслуживающий общество». Грабители были отмирающим племенем. И некоторые из них, похоже, понимали это.

– Возьми, к примеру, эту ерунду: «Красавчик», «Детское личико». Этими именами никто нас не называет. Это все придумали газеты, только не думаю, что по своей инициативе.

– Не думаешь?

– Я думаю, что Куммингс и Гувер стараются сделать из нас дураков.

Куммингс был министром юстиции, человеком, который возглавил объявленную ФБР войну преступникам.

– Зачем? – спросил я.

– Зачем? Представляют нас бешеными псами, а сами выглядят героями, когда хватают нас.

– Ну, они нас еще не схватили. Он покачал головой.

– Это дело времени.

– Мой опыт подсказывает, что они чертовски невезучие.

Флойд кивнул, жуя травинку.

– Но зато их так много.

– Да, и они получили оружие. Могут теперь пересекать границы штатов.

– Я ведь добыл так мало, чтобы чем-то похвастаться.

– Да?

– Я занимаюсь этими делами с двадцати лет. Начал совсем мальчишкой. Но моя прибыль слишком мала, чтобы скопить что-нибудь. А жизнь такая дорогая, ты же понимаешь.

– А говорят, что ты просто раздал много денег. Он улыбнулся, как бы застеснявшись.

– Да, кое-что. Но я не Робин Гуд, как думают. Позаботился о некоторых моих друзьях, только и всего. А они позаботились обо мне и о моих родных.

Флойд задумчиво смотрел на реку.

Потом он сказал:

– У меня есть сын девяти лет. Чуть старше, чем сын Бена. И у меня красивая жена.

Он пожевал травинку, потом живо обернулся ко мне.

– Хочешь взглянуть?

– Конечно.

Довольно улыбаясь, он достал из заднего кармана брюк бумажник. И показал мне моментальный снимок своей жены – милая темноволосая женщина в белом платье и шляпке и обнимающий ее рукой сияющий мальчик в брючках и белой рубашке.

– Симпатичный мальчуган, – сказал я, – и жена славная.

Он смотрел на фотографию, улыбка таяла, но продолжал смотреть.

Затем вложил снимок обратно в бумажник и засунул его в карман.

Я сказал:

– Они хорошо одеты, выглядят сытыми и здоровыми.

Флойд кивнул.

– Я их всем обеспечиваю. Но как долго это может продлиться? Жизнь не будет вечной. Я старею, а время проходит мимо меня. Сейчас самая пора переправляться через реку.

Я не понял его и сказал об этом.

Он улыбнулся.

– Иногда берешься за что-то наперекор здравому смыслу.

– Что ты имеешь в виду?

– Берешься за работу, которая сулит такую добычу, что ты сможешь начать новую жизнь. У меня пересохло во рту.

– Такого рода работа нам и предстоит завтра? Он кивнул с подобием улыбки на губах купидона. Я сказал:

– Мне только известно, что это похищение.

– А ты знаешь, что это большая шишка? Вызов нации, как об этом закричат проклятые газеты.

Я почувствовал, как холодок пробежал у меня по спине.

– Нет, – сказал я.

– Это так, Джим.

Он встал и пошел наверх по склону. Я последовал за ним.

– Кто? – спросил я.

– Они тебе сказали, сколько ты должен получить?

– Моя доля? Что-то около пяти тысяч.

– Будет больше, я обещаю тебе.

– Но кто, Чок?

– Я не хочу говорить тебе, пока не буду знать, что ты вошел в дело, полностью. Для надежности.

– Я уже вошел. Так кто?

– Один из тех, кто должен прикончить нас.

– Кто?..

– Гувер. Джон Эдгар Гувер. Правая рука министра юстиции. А теперь давай поспешим, Джим. Подходит время для барбекю.

Вскоре после того, как мы с Флойдом вернулись к главному строению туристского лагеря, подъехал еще один «форд-седан», управляемый Доком Баркером. Рядом с ним сидел Карпис, а Долорес и Луиза на заднем сиденье. Бен принес ключи от их домиков. Луиза, увидев меня в окошко, засияла, выскочила из «седана». Мы знали друг друга меньше чем двадцать четыре часа, а она схватилась за мою руку, словно утопающий за соломинку.

Забрав багаж, я проводил ее в комнату.

– Две кровати, – сказала она разочарованно.

– Луиза, я не уверен, что мы должны повторить то, что произошло сегодня утром...

Мне показалось, что она огорчилась, широко расставленные карие глаза стали грустными. Господи, Луиза выглядела изумительно – коротко подстриженные белокурые волосы, розовые щеки, надутые губки, гибкая, но округлая фигурка в облегающем бело-розовом ситцевом платье с бантиком-шнурком на шее. Она села на край кровати и подняла подол юбки до того места, где ее молочно-белые бедра говорили «Привет!» над кромкой чулок.

– Тебе не кажется, Джимми, что иногда ты бываешь слишком деликатен?