Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую

– Но ты же собираешься повидаться с дядей Виктором?

– Конечно. Только его пока нет в Каире.

Фрэнк испытующе поглядел на нее:

– А ты знаешь, где он?

– Нет.

– Когда узнаешь, сообщи мне, ладно? В конце концов, он ведь тоже американский гражданин, так что мы не должны терять его из виду. – Он вынул из портфеля две визитки. – Передай одну из них дяде и скажи: нам очень важно, чтобы он дал о себе знать.

– Ладно, скажу.

Фрэнк отхлебнул пива.

– А как ты раньше общалась с дядей? На какой адрес он слал письма?

– Я ему вообще не писала. И даже не подозревала о его существовании. Про то, что у меня есть дядя, я узнала всего за несколько недель до отъезда из Польши, и только здесь, на месте, мне сказали, что он в Египте. Раньше я думала, что он в Америке.

– А кто тебе это сказал?

Алиса вспомнила, что капитан Латиф просил ее сохранять тайну. Но решила, что хотя бы его фамилию американцу назвать можно.

– Капитан Махмуд Латиф из здешней полиции.

– Ага. Знаю, знаю. А что еще он тебе рассказывал? Заявлять вице-консулу, что это не его дело, Алисе не хотелось, а поэтому после недолгих колебаний она ответила:

– Ничего особенного. Мы говорили в основном об отрезанных головах. Может, у тебя тоже найдется что о них рассказать?

– У меня? – Американец как будто растерялся. – Почему ты думаешь, что я могу что-то знать про отрезанные головы?

– Да ничего я не думаю. Просто спросила. А что, правда знаешь?

Вице-консул вздохнул и сделал еще глоток.

– Да, знаю. Хочешь послушать? Я еще никому этого не рассказывал, но, может, мне станет легче, когда это выплесну. Эта проклятая голова мне до сих пор по ночам снится.

В университете я дружил с одним негром. Мы оба были из бедных семей, поэтому держались вместе. Объединяло нас и то, что мы с ним были братья по оружию: оба смогли попасть на учебу только потому, что участвовали в корейской войне, иначе нам бы это не светило. У Джима был талант к языкам, но в Колумбийском он изучал, как и я, политологию.

Как-то раз он сказал мне и еще одному нашему белому приятелю, у которого было фигово с бабками, что знает способ, как зашибить кучу зеленых.

– Как? – спросили мы в один голос.

– Будем чистить ботинки, – ответил он.

Мы с Биллом расхохотались: чистка обуви – работа тяжелая и к тому же низкооплачиваемая. В те годы наваксить ботинки стоило пять центов.

– А если каждый клиент будет нам давать по доллару?

– Такого не может быть! – воскликнули мы.

– Может, – сказал он. – Может, если вы согласитесь чистить ботинки в Гарлеме.

И мы согласились. Мы были, наверное, первыми белыми которые чистили ботинки черным. Но клиентов у нас было полно, и все с готовностью башляли по баксу. Мы с Биллом посмеивались про себя: ну и дураки эти черные, если готовы нам столько платить! И поздравляли Джима с классной идеей. Но дураками были мы сами: нам было невдомек, что он думал о чем-то большем. Мы не осознавали, как важно для негров, что белые чистят им ботинки, пусть даже и неумело. Джим потом говорил, что из-за нас в Гарлеме появилась мода на плохо вычищенные ботинки. Должно быть, он так шутил, но я бы не удивился, если бы это оказалось правдой.

Позже он признался нам, что снимки белых чистильщиков обуви распространялись на Юге. Можешь себе представить, какое впечатление они производили на негров в тех штатах, где все еще действовала сегрегация? Отдельные места в автобусе, отдельные туалеты, отдельные бары, на каждом шагу что-нибудь напоминает, что ты человек второго сорта, – а тут снимки, на которых двое белых стоят на коленях перед элегантно одетыми черными и чистят им ботинки. Эти фото – это был настоящий динамит! Не знаю, как Билл, но я счастлив, что хоть немного помог ликвидировать расовые барьеры, пусть даже сам этого тогда не понимал.

Под конец учебы Джим очень активно включился в борьбу за равноправие: ездил на Юг, встречался с Мартином Лютером Кингом – о нем, должно быть, слыхали и в Польше, когда три года тому назад он получил Нобелевскую премию мира. Но Джима ломало, что Кинг – баптист, к тому же проповедник: мой друг считал христианство чуждой религией, которую американским неграм во времена рабства навязали белые хозяева. После университета он порвал с Кингом и ушел к «Черным мусульманам»; спустя какое-то время стал наряду с Малколмом Иксом одним из ближайших помощников Эли-яха Мухаммада. Но потом Джим решил, что негры, особенно американские, не должны переходить в ислам: ведь это религия арабов, а как раз арабы главным образом и устраивали облавы на негров и продавали их на невольничьих рынках. По мнению Джима, американским неграм следовало вернуться к своим африканским корням.