Томаш Миркович - Паломничество в Святую Землю Египетскую

Мученический венец Муса принял в семьдесят пять лет, когда на монахов напали берберы. Узнав, что замышляется нападение, Муса предупредил других монахов, чтобы те успели бежать, но сам предпочел остаться. Семеро учеников остались вместе с ним. Один спрятался в корзине; он-то и рассказал позже о том, что произошло. Берберы поймали Мусу и шестерых его учеников, привязали к стволам пальм, а затем принялись пускать в них стрелы, словно в мишени. Когда мученики скончались, спрятавшийся монах увидел, как с неба спустилось семь золотых корон и повисло над их головами. Это был явный знак, что Господь признал их святыми.

Алисе вспомнился образ, который она видела в старой церквушке на кладбище в Сецехове. Теперь стало понятно, почему центральный персонаж показался ей негром. Наконец-то подтвердилось, в честь кого дядя, а до него другие первородные сыновья в роду Сецехов получали второе имя Моисей.

– Я бы хотела посмотреть на гробницу святого.

– Извини, главная церковь на ремонте. Остальных четырех ты, к сожалению, тоже не можешь увидеть, потому что мы в них никого не пускаем без прямого указания Его Святейшества Кироллоса VI. Если бы ты была мужчиной, я бы смог тебя провести, но женщину не могу. Мы, правда, не так консервативны, как афонские монахи, которые на свой остров не пускают не только женщин, но и никаких самок животных, даже кур и уток, но и у нас есть свой устав, которого мы должны придерживаться. Мне правда очень жаль.

– Грустно. – Алиса не скрывала разочарования. – Меня заинтересовал этот святой.

Сэмми поколебался немного, затем сказал:

– Мне не следует этого делать, но раз уж я не могу показать тебе гробницу святого, то покажу кое-что другое. Прочитаю вам свой перевод его видения. Это только первый вариант, он еще будет правиться, но думаю, что и в таком виде текст должен вас заинтересовать. Лично я не считаю его неблагонадежным; я принимаю все, что передали нам первые отцы. Но, разумеется, я никогда не опубликую свой перевод, если от этого будет зависеть возвращение мощей святого Марка. Так что никому ни слова, ладно?

Когда гости снова пообещали сохранить все в тайне, он развернул тетрадь и принялся читать.

Я сидел в пещере с моим учеником Багоугом и рассказывал ему о святых вещах, когда вдруг мы услышали ужасный шум и топот копыт, столь громкий, что волосы у нас встали дыбом. Выскочив из пещеры, мы увидели огромного белого скакуна с могучими крыльями, на спине у которого сидел муж с тремя лицами, прекрасными и страшными, высокий как пальма. Багоуг так устрашился, что вскочил в амфору для воды, стоящую перед пещерой, крича: «Помилуй нас, Господи, сын Давидов!» Если бы амфора не была пуста, он неминуемо утонул бы. Я же пал перед всадником на колени, коснувшись челом земли. Он спросил: «Знаешь ли, кто я?»

Щелкая зубами от страха, я отвечал: «Не знаю, господин».

Он возгласил мне: «Я серафим Узза, один из четырех стражей Египта. Я прибыл, чтобы взять тебя с собой и показать тебе, что было и что будет». Говоря это, он взял меня в свою руку, большую и волосатую, посадил перед собой в седло, пришпорил пятками крылатого скакуна, и тот взмыл в воздух.

Мы летели и летели на юг, пока не миновали последний порог. Там я увидел три горы такие большие, что их вершины терялись среди туч. Я спросил Серафима, что это за горы, а он сказал: «Наверху той, что слева, – Рай, а наверху той, что справа, – Ад». Что находится на вершине третьей, средней горы, он не сказал, а я боялся спрашивать. Именно с нее стекала священная река.

Узза направил скакуна в сторону горы с Адом. Когда мы подлетели ближе, я увидел на склонах ее неимоверные толпы людей, стремящихся к вершине. Хотя гора была крутая, взбирались они бодро, кто медленнее, кто быстрее, и никто не сползал вниз. Я взглянул вопросительно на Серафима, и тот сказал: «Чешуя спала у тебя с глаз, и ты видишь человеческую жизнь такой, как видят ее ангелы. У каждого человека, кроме кху, бессмертной души, есть также ка – духовный двойник. Пока человек идет по жизни, его ка – в зависимости от его деяний – поднимается на одну из двух гор и достигает либо Ада, либо Рая.

Я взглянул в сторону райской горы и убедился, что на ее склонах тоже черно от людей; на расстоянии они выглядели не больше муравьев. Только на склонах средней, самой высокой горы никого не было. Я не удивился, потому что заметил, что ее склоны гладкие, как стекло; никто не сумел бы на нее взобраться.