Виктор Мережко - Сонька. Конец легенды

— Пока ничего. Известно лишь, что одним из террористов была дама…

— Простите, это я уже читал в газетах… Георгий Петрович?

Потапов поворочался, кашлянул в кулак.

— Боюсь показаться примитивным…

— Не бойтесь.

— Мне все-таки представляется, что это отголоски той самой банды, которую в свое время расстреляли.

— Опять же конкретнее.

— Необходимо провести хотя бы какое-то расследование, Николай Николаевич.

— Понятно… Мирон Яковлевич?

— Целиком согласен с господином следователем, — кивнул тот в сторону Потапова. — Более того, у нас имеются некоторые наработки, которые как раз указывают на членов той самой банды.

— Из банды осталась всего лишь одна мадемуазель, на след которой вы никак не выйдете.

— Выйдем, ваше превосходительство. Непременно выйдем. Причем в самое ближайшее время. И тогда многое станет ясным.

Михель с трудом дотащился до железных ворот тюремного госпиталя, попытался протолкнуться в дверь спецприемника, но оттуда вышел младший полицейский чин, заорал:

— Куда прешь, зараза?.. Чего надо?

— Мне в госпиталь! Кликни кого-нибудь.

— Пошел, а то смердишь, дышать нечем!

— Скажи, Михель… Вор… Они знают. Нет никаких сил. Пожалуйста, добрый человек.

— Ежели вор, ступай в участок!.. Там разберутся! Геть отсюдова!

— Подохну, — Михель плакал. — Один укол, и опять человеком стану!

— Геть, сказал, холера! — Полицейский толкнул его с такой силой, что тот отлетел, упал на пыльную землю, какое-то время не в состоянии был подняться, затем побрел прочь, тихо плача и проклиная все на свете.

Соболев принял банкира у себя в кабинете, как давнего и доброго знакомого. Приобнял, самолично усадил в кресло, отступил на шаг, полюбовался видом визитера.

— А вы, сударь, на воле даже как-то посвежели! — расхохотался собственной шутке, уселся напротив. — С чем пожаловали, любезный?

— С просьбой, ваше превосходительство.

— А кто ж ко мне без просьбы ходит?.. Не было б просьб, не было б и уважения!.. Излагайте.

— Относительно князя Ямского.

— Понимаю вас, господин банкир. Сказывают, у вас развивается отчаянный роман с его кузиной?

— Да, это так. Мы любим друг друга.

— Значит, будете перебираться в столицу?

— Не хочу загадывать. Мне бы сейчас решить судьбу князя Андрея.

— Решить судьбу… — полицмейстер пожевал сочными губами, вздохнул. — Решать любую судьбу не только проблемно, Юрий Петрович, но и накладно. Ведь надо постучать во все двери, кому-то приказать, кого-то попросить, а это время. Мое время… Личное. А оно, сударь, стоит денег. И подчас очень больших.

Крук достал из внутреннего кармана плотный конверт, положил его на стол.

— Я готов оплатить ваше бесценное время.

От такого жеста полицмейстер побагровел, глаза налились кровью.

— Что вы себе позволяете, любезный?.. Вы желаете немедленно загреметь за решетку?

— Я ничего противозаконного, Аркадий Алексеевич, не сделал. Всего лишь оставил вам ходатайство об освобождении князя под мое личное поручительство. Княжна Анастасия также просит вас об этом.

— Вы сказали ей о своем визите?

— Ни в коем разе. Она пребывает в неведении.

— Но я совершенно не готов к такому решению!

— А я и не прошу немедленного решения, ваше превосходительство. Мне важна ваша расположенность и ваше доброучастие в вопросе.

Соболев взял конверт, сунул его в ящик стола.

— Полнейшее безобразие! — И сурово сообщил: — Через час как раз я намерен побеседовать с князем и постараюсь учесть вашу просьбу.

— Буду надеяться, господин полицмейстер.

— Надейтесь… Но княжне пока ничего не говорите. Пусть для нее это будет сюрпризом!

— Так оно и будет, Аркадий Алексеевич. Благодарю, — Крук откланялся и покинул кабинет.

Полицмейстер вернулся к столу, достал конверт, надорвал его, бегло прошелся пальцем по толстой пачке сторублевок. Удовлетворенно хмыкнул, открыл сейф и сунул деньги туда.

Камера, в которой находился Андрей, была довольно просторной.

Услышав скрежет дверных замков, он механически поднялся и крайне удивился, увидев вошедшего к нему полицмейстера.

— Здравия желаю, князь! — произнес тот, снимая фуражку и вытирая лоб. — Как настроение?.. Какие взгляды на жизнь?

— Самые радужные, — усмехнулся Ямской.

— Вот и ладненько. — Соболев присел на свободный лежак. — Так как все-таки, князь, относительно возвращения в славную столицу?

— Разве что по этапу.

Полицмейстер рассмеялся: