Виктор Мережко - Сонька. Конец легенды

— Этого только не хватало!

Наконец вдали показался Крук. Шел торопливо, мрачно, постоянно почему-то оглядываясь. Увидел Андрея, махнул рукой и еще более ускорил шаг. Руки его были перебинтованы.

— Благодарю, что дождались, — произнес он и тут же раздраженно забормотал: — Ненавижу сволочей… Бумажная страна, бумажные люди, бумажные порядки… Слова чести нет, остались одни бумажки! — И, только сейчас заметив княжну, замер. — Боже, кто вы, прелестное дитя?

— Моя кузина Анастасия, — мрачно ответил князь.

— Простите, мадемуазель, что я заставил вас ждать.

— Если можно, к делу! — попросил Андрей. — Хотя я не вижу особого смысла в нашей беседе.

— После того как я увидел вашу кузину, я тоже не вижу в ней смысла, — заметил банкир.

— Ну хотя бы кофию, чаю?

— Можно ко мне в банк, там дивный ресторан. Но проще всего расположиться за теми столиками, — кивнул Крук в сторону ближнего кафе под зонтиками, не сводя восторженных глаз с Анастасии.

Столиков здесь было не более десятка. Над каждым из них раскинулся небольшой цветастый зонт от солнца и дождя, шум от пролеток и автомобилей сюда почти не доносился.

— Что у вас с руками? — спросила банкира княжна.

— Расплата за любовь, — с улыбкой ответил тот.

— Ваша любимая оценила такую жертву?

— Пока еще не знаю.

— Если можно, к делу, — прервал их князь, когда официант поставил чай, кофе и удалился.

— Кузен устал, поэтому сердит, — объяснила Брянская банкиру.

— Я понимаю. Можем перенести разговор на завтра.

— Полагаете, мне доставит удовольствие снова толочь воду в ступе? — вмешался князь.

— Не думаю. Но мне бы доставило удовольствие вновь встретиться с вами.

— Скорее не со мной, а с кузиной!

— С кузиной тем более.

Андрей сделал пару глотков кофе.

— Как я понимаю, вы находились с мадемуазель на одном пароходе? — спросил он.

— С мадемуазель, ее матерью и отцом.

— Отцом?

— Да, они путешествовали втроем.

— И вы влюбились в Михелину?

Крук бросил взгляд на княжну и тем не менее честно ответил:

— Мгновенно.

— Но ведь она беглая каторжанка. Воровка!

— Во-первых, я на тот момент этого не знал. А во-вторых, вы тоже влюблены в воровку и каторжанку.

— Резонно, — согласился с усмешкой Ямской, в упор посмотрел на банкира. — Значит, влюбились в девушку, несмотря на некоторые пикантные обстоятельства?

Тот снова бросил смущенный взгляд на Анастасию.

— Какие обстоятельства?

— Девушка ведь была беременной.

— С чего вы взяли?

— Она на каторге имела роман с неким господином и ждала от него ребенка.

— Чушь, — скривил губы банкир. — Никакой беременности я не заметил. Более изящной фигурки я не встречал.

— Вы даже успели оценить ее фигурку? — вскинула брови княжна.

— В общем, да. У нее действительно красивая фигура.

— Наверное, соглашусь. Михелина прекрасно сложена.

— Вы с ней знакомы? — удивился Крук.

— А по-вашему, по какой причине я здесь?

Андрей не стал слушать их болтовню, посмотрел в сторону гуляющей на бульваре публики и вдруг замер.

Нет, он не мог ошибиться. Это была Михелина. Она пронеслась мимо кафе в пролетке и скрылась за углом.

— Вы видели? — прошептал князь, глядя на кузину. — Я ее узнал. Она.

— Кто? — не поняла та.

— Михелина.

— Господь с тобой, кузен. Миха арестована, она за решеткой.

— Нет, я не мог ошибиться! — Андрей перевел взгляд на банкира. — Возможно, что Михелина не в тюрьме?

— В Одессе все возможно, — засмеялся тот. — Возможно даже влюбиться с первого взгляда, не думая о последствиях.

— У вас, кажется, такое случалось, и не однажды? — не без ревности спросила Анастасия.

— Разве я сказал, что нет?.. Хорошо, что не однажды. Потому что, не уколовшись хоть раз, вряд ли будешь знать, что такое боль.

Табба прикатила к Театру оперетты в закрытой черной карете. Отпустила извозчика и неторопливо стала подниматься по ступеням ко входу. Одета она была в изящное платье, на голове кокетливо держалась небольшая шляпка, с которой на лицо падала небольшая тонкая кисея.

Николай Изюмов издали не признал бывшую приму, а когда та приблизилась к нему на расстояние каких-нибудь десяти шагов, напрягся, замер, побледнел.

— Мадемуазель?.. Не верю своим глазам-с…

— Не верьте и дальше, — сухо ответила она, спросила: — Гаврила Емельяныч уже у себя?

— Доложить?

— Не надо, он меня ждет.

Гаврила Емельянович встретил Бессмертную спокойно и едва ли не холодно. К руке прикладываться не стал, показал на стул: