Филип Керр - Бледный убийца

– С удовольствием, а пока вы можете высказать свое мнение о докторе Ланце Киндермане?

– Киндермане? Вы знаете Ланца Киндермана?

– Немного.

Она посмотрела на Меня с пристальным интересом.

– Для полицейского комиссара в вас слишком много неожиданного. Да, именно так.

Я люблю помидоры слегка недозрелые. Сладкие, но в то же время твердые, с гладкой, прохладной кожицей – как раз такие и хороши в салат. Если помидор немного полежит, то его кожица начинает морщиться и он становится слишком мягким, а на вкус даже кисловатым.

То же самое и с женщинами. Только эта, пожалуй, еще не совсем созрела для меня – слишком много прохлады. Она стояла в дверях и нагло рассматривала меня с головы до ног, как бы оценивая мои способности в качестве любовника.

– Что вам угодно? – спросил я.

– Я занимаюсь сбором пожертвований для нужд рейха. – Она состроила глазки и показала матерчатую сумку, как бы в подтверждение своих слов. – Экономическая программа партии. Меня впустила консьержка.

– Вижу. Конкретно, что вы хотите?

Девица удивленно подняла брови, и я подумал: неужели папаша не знает, что ее еще можно лупить, как маленькую?

– Ну, у вас есть что-нибудь?

В ее голосе слышалась легкая насмешка. Довольно смазливая девица. В гражданской одежде сошла бы за девушку лет двадцати, но с этими двумя хвостиками на голове, в грубых ботинках, в аккуратной белой блузке, заправленной в длинную синюю юбку, и жакете из коричневой кожи, какую носят члены Лиги немецких девушек, она выглядела не более чем на шестнадцать.

– Я посмотрю и, может быть, найду кое-что, – сказал я.

Меня забавляла ее манера держаться как взрослая женщина, что похоже, подтверждало слухи о девушках из Лиги, об их сексуальной распущенности, а также о стремлении забеременеть в лагере «Гитлерюгенда» с такой же готовностью, с какой они зубрили историю Германии, обучались шитью и навыкам первой помощи.

– Я думаю, вам лучше войти.

Она неторопливо вошла, с таким надменным видом, словно была одета в норковую шубку. Бегло осмотрелась по сторонам. Похоже, на нее ничто не произвело впечатления.

– Чудесное местечко, – пробормотала она.

Закрыв дверь, я положил сигарету в пепельницу на столе в прихожей и сказал, чтобы она там подождала.

Потом я прошел в спальню и заглянул для проформы под кровать, где посреди пыли и ворса от ковра лежал чемодан со старыми рубашками и полотенцами. Когда я встал и отряхнулся, то увидел, что девица стоит в дверях спальни и курит мою сигарету. С вызывающим видом она выдохнула кольцо дыма в мою сторону.

– Я думал, добропорядочные девушки не курят, – заметил я, пытаясь скрыть свое раздражение.

– Правда? – ухмыльнулась она. – Нам много чего нельзя. Нельзя это, нельзя то. Сейчас все запрещается. Но, если ты не можешь делать запретные вещи, пока молодая, и получать от них удовольствие, какой смысл вообще рисковать?

Она откачнулась от стены и вышла из комнаты.

«Вот сучка», – подумал я, следуя за ней в гостиную.

Она шумно затянулась, как будто всосала ложку супа, затем пыхнула на меня еще одним кольцом дыма. Вот бы схватить ее за волосы и закрутить их вокруг ее смазливой шейки!

– И вообще, – сказала она, – одна вонючая сигарета не сделает погоды, а?

Я рассмеялся.

– А что, я произвожу впечатление такого барахла, который только и может курить дешевые сигареты?

– Нет, не производишь, – заявила эта нахалка. – Как тебя зовут?

– Платон.

– Подходящее имя. Ну что ж, Платон, можешь меня поцеловать, если хочешь.

– Ты ведь не потаскушка, правда?

– А разве ты не слышал кличку, которую придумали для девочек из Лиги? Лига немецких матрасов. Товар повседневного спроса для немецких мужчин.

Она обвила руками мою шею и выдала несколько кокетливых гримас, которые, вероятно, долго разучивала перед зеркалом.

Но, несмотря на молодость, ее дыхание имело какой-то затхлый привкус. Из любезности я ответил на ее поцелуй, сжав руками ее юные груди и ощущая под пальцами упругие соски. Затем обхватил ее пухлую попку влажными ладонями и притянул поближе. Ее наглые глазенки еще больше округлились, и она прижалась ко мне. Но, признаюсь, меня это не соблазнило.

– Платон, ты умеешь рассказывать сказки на ночь? – захихикала барышня.

– Нет, – сказал я, еще крепче сжимая ее руками. – Но я знаю массу страшных сказок. Таких, в которых злые тролли варят заживо и пожирают красивых, но испорченных принцесс.