Филипп Ванденберг - Свиток фараона

— Это просто какое-то сумасшествие, — взволнованно сказал Говард Картер. — А если бы я нарисовал неточные планы, меня бы уволили за недобросовестную работу. Теперь мои карты оказались слишком точными, и за это меня опять критикуют. Это сумасшествие, вы слышите!

— О критике не может быть и речи, — перебил его профессор. — Может, мне удастся прояснить это дело. Я хочу, чтобы это удалось нам обоим.

— Что вы собираетесь делать?

— Я приехал сюда не как археолог. Я просто путешественник, который проводит свой отпуск в Луксоре. Меня интересуют находки древности, может быть, даже что-нибудь куплю. Такие слухи быстро разлетаются. Как только у меня появятся нужные контакты, я сделаю вид, что мне интересны большие предметы.

Картер поднял глаза.

— Это хорошо! — задумчиво произнес он.

— И поэтому мы должны как можно дольше делать вид, будто мы с вами незнакомы, вы понимаете?

Картер кивнул и помешал ложечкой кофе.

— Идея действительно великолепная. Еще два года назад все раскопки в Долине царей были остановлены. Немцы утверждали, что там уже откопали все, что только можно. Но потом пришли французы, и в противоположной стороне, в боковой долине, где Бельцони восемь лет назад наткнулся на гробницу Сети, они нашли усыпальницу Аменхотепа с мумиями Аменхотепа, Тутмоса, Сети, Меренптаха и Сиптаха. С тех пор там начался сущий кошмар. Почти каждый день появляются новые слухи о невероятных открытиях, богатствах и сокровищах. Это и привлекает сюда всякий сброд. Я никогда не хожу без оружия по долине. Вы только оглядитесь вокруг.

— Вы имеете в виду…

— Выглаженные костюмы и приличные манеры могут исчезнуть в мгновение ока, сэр, я даже думать не хочу, сколько десятилетий тюремного заключения в общей сложности у людей, сидящих сейчас на террасе.

Говард Картер всегда привык говорить прямо, отчего, нужно признать, друзей у него не прибавлялось. Именно поэтому его считали особенным, одиночкой и не любили в обществе. Миссис Шелли этот одичавший англичанин просто заворожил, и она по его совету начала внимательно рассматривать постояльцев гостиницы в поисках возможных преступников.

— Дорогая, ну пожалуйста! — умоляюще произнес профессор, обращаясь к жене, и, повернувшись к Картеру, добавил: — А вы, скажите честно, вы лично еще ожидаете значительных находок в Долине царей? Я имею в виду то, что для археологии недостаточно одних только слухов…

— Как недостаточно документов и умных научных статей! — молниеносно среагировал Картер. — Хотя в «Обществе исследования Египта» есть светлые головы, историю Египта нельзя написать ни в Лондоне, ни в Париже, ни в Берлине. — Картер ткнул большим пальцем через плечо. — Историю пишут там, в пыли, среди камней, на сорокаградусной жаре в тени… Если вы, конечно, понимаете, о чем я говорю. — И тут же спросил: — Вы в первый раз приехали в Египет?

— Да, — ответил Шелли, и Картер продолжил:

— Понимаете, мне было семнадцать, когда я попал сюда впервые, и с тех пор эта страна и ее прошлое не отпускают меня. Я живу и работаю здесь много лет. За это время я приобрел знания, которые вы не получите ни в Оксфорде, ни в Кембридже. Живя здесь, вы не разбогатеете, но приобретете знания и опыт. Археология — это как красивая девушка без приданого.

Профессор улыбнулся.

— Вы так и не ответили на мой вопрос.

Картер вдруг задумался.

— Жду ли я каких-нибудь значительных находок? — Он поднял глаза, взглянул на противоположный берег Нила, и его лицо осветилось самодовольной улыбкой. — Я, должно быть, сошел с ума, — сказал он, продолжая смотреть на запад. — Но я практически убежден: там лежит нечто, что в один момент сделает меня знаменитым.

Шелли взглянул на жену, и та восторженно воскликнула:

— Расскажите же, мистер Картер, расскажите, пожалуйста!

На какое-то мгновение Говард Картер потерял самообладание и сделал прозрачный намек, но в ту же секунду собрался и попытался обыграть свои слова:

— Понимаете, человек лелеет надежду, как бы собирая мозаику. И чем больше он находит частей этой мозаики, тем ближе подходит к своей цели. Но самое плохое заключается в том, что части мозаики приносят с собой больше вопросов, чем ответов. Но потом археолог делает еще одну находку, обнаруживает еще один сегмент мозаики. Он такой же неприметный, как и все остальные, но этот сегмент в один момент вдруг проясняет всю картину разом. И все можно реконструировать. — Картер, казалось, не замечал, как внимательно слушает его миссис Шелли. — Я хочу привести вам один пример. Вход в гробницу Хатшепсут был известен сотни лет. Но там не было никаких надписей и рельефов, поэтому никто не мог сказать, куда ведет этот ход. Скальная порода крошилась, и за тысячи лет ход завалило камнями, к тому же он был очень извилист. Еще Наполеон попытался расчистить его, но, пройдя двадцать шесть метров, сдался. Потом пришли немцы, они раскопали еще двадцать метров, однако тоже сломались. Для прохода в скале, предназначение которого было известно, затраты на раскопки оказались слишком высоки. Обнаружив гробницу Тутмоса IV, я нашел в обломках голубого скарабея с именем царицы Хатшепсут. Меня это заинтересовало. Я занялся поисками легендарной царицы и пришел к выводу, что ее гробница должна быть где-то неподалеку, в этой же местности. Но с чего мне нужно было начинать? Однажды я своей тростью ковырялся в обломках, как раз под входом в злополучную гробницу, которую пытался раскопать Наполеон. И что я увидел? Обработанный камень с именем Хатшепсут! Для меня не оставалось сомнений, что этот камень попал сюда вместе с мусором из этой гробницы. Значит, скорее всего, эта гробница и принадлежала Хатшепсут.