Филипп Ванденберг - Свиток фараона

Омар словно только и ждал этой фразы. Он тут же начал рассказывать, пытаясь излить душу, и все говорил, говорил, словно в дурмане. Омар поведал о своей любви к Халиме, об их авантюрном бегстве, о неожиданном конце, пустоте и беспомощности, которые теперь поселились в нем.

Тилли слушала Омара, ни разу не перебив, а когда он закончил, произнесла после долгого молчания:

— Если ты хочешь знать мое мнение, запомни: ни одна женщина не стоит, чтобы за ней бегали. Поверь, если она тебя любит, то вернется. Нас всех иногда перемыкает. А если она не вернется, то она тебя никогда не любила.

Простые слова малышки принесли неожиданное облегчение душе Омара, и Тилли с удовольствием заметила, что он попытался улыбнуться.

— Ты симпатичная девочка, — заметил он, — почему ты занимаешься этим?

Учитывая ситуацию, Тилли могла бы простить странному гостю все, всю низость и нахальство, с которыми она неоднократно сталкивалась, — но только не эти глупые слова, которые она слышала от каждого второго клиента. И она ответила так же глупо:

— Ну хорошо, если ты действительно хочешь знать, скажу: потому что мне это нравится и потому что я получаю больше денег, чем когда работаю телефонисткой.

— Прости, — произнес Омар, — я не это имел в виду.

— Мать моей матери, то есть моя бабушка, когда была еще молодой, тоже работала на Александерплац, и все же потом стала приличной женщиной. А по закону господина Менделя дети скорее похожи на бабушек и дедушек, чем на отцов и матерей.

Научное обоснование жизненной теории Тилли развеселило Омара, и у них завязался разговор о жизни вообще и об отношении между полами в частности. Потом они пошли в «Ашингер», где даже ночью на покрытых скатертями столах стояли бесплатные булочки. Они пили пиво и делились самым сокровенным, поскольку знали, что вскоре расстанутся и никогда больше в жизни не увидятся.

Ситуация не изменилась, но, несмотря на это, Омар чувствовал себя лучше после этого странного свидания. Его впечатлила непосредственность, с которой девочка воспринимала жизнь. И он избавился от жалости к себе, терзавшей его двое суток.

На следующий день, когда Омар пришел к барону фон Ностицу, тот извинился перед египтянином, ведь Халима познакомилась с Никишем на одной из его вечеринок. Ему было удивительно слышать от Омара слова: «Ни одна женщина не достойна, чтобы за ней бегали. Если она любит, то вернется, а если нет, значит, никогда не любила». И после паузы они перешли к делу.

Омар ошеломил барона, сообщив, что нашел новый след в деле Имхотепа. Этот след появился много лет назад, но из-за странных обстоятельств пропал тогда. Омар вкратце рассказал барону, кто такой Карлайл, человек, бесследно исчезнувший из своего гостиничного номера в Луксоре и оставивший личные вещи, среди которых был обнаружен лист с дважды подчеркнутым словом «Имхотеп». И вот теперь Карлайл появился в Лондоне, Омар опознал его, когда он прогуливался в обнимку с племянницей жены профессора. Тому, что сам Хартфилд где-то живет и здравствует, тоже было косвенное доказательство — банковская квитанция, которую влиятельный лондонский судья признал достаточной причиной, чтобы отказать в выдаче свидетельства о смерти.

— Значит, вы считаете, что Хартфилд жив? — восторженно воскликнул барон.

Омар беспомощно пожал плечами.

— Есть не менее убедительные основания считать его погибшим, как есть и факты, подтверждающие, что он еще жив. Очевидным мне кажется одно: кто найдет Хартфилда, живым или мертвым, далеко продвинется вперед в решении этой загадки. И я решил разыскать Хартфилда!

Барон Густав-Георг фон Ностиц-Валльниц нервно затушил окурок сигары в пепельнице.

— И как, позвольте спросить, вы себе это представляете?

— Я рассчитываю на вашу поддержку, — холодно ответил Омар. — Как вы знаете, у меня в Египте есть враги, которые хотят расправиться со мной. И возвращение в Египет для Омара Муссы — это чистое самоубийство. Но если бы вам удалось раздобыть для меня поддельный паспорт, все было бы иначе. Я буду ездить по Египту и не вернусь, пока не найду Хартфилда.

— Ну, если это все, что нам необходимо… — Маленький толстый барон рассмеялся. — Все, что нам нужно, — это имя и фотография.

— Хафиз эль-Джаффар, — ответил Омар, припомнив имя бывшего хозяина дома. Это имя он уже один раз использовал в Луксоре. — Каир, Шариа Квадри, 4.

Когда Нагиб узнал о плане друга вернуться в Египет, он всячески пытался отговорить его.