Павел Горьковский - Германская готика

— За военную доблесть верховные ламы религии бон признали барона Унгерна воплощением божества войны «Хан Чан Чун» и даровали ему некий предмет. Предмет, украшенный знаками силы, которые принесли победу самому Темучину!

— Какой предмет? — уточнил герр Кольбах. Шеф — практик всегда и во всем, даже когда речь идет об абстрактной панъевропейской идее.

— Это второстепенно! Какой предмет использовать не имеет значения, — уклонился от ответа герр Меркаев, — Главное сами знаки — сила заклинания боннских лам! Они способны вызывать духов умерших и превращать их в несокрушимых воинов. Воинов, способных принести решающую военную победу!

Пафосная речь профессора Меркаева мало тронула шефа Кольбаха. Он меланхолично откинулся в кожаном кресле и окатил научный авторитет взглядом ледяным, как ведро зимней речной воды. Вот это да! Пауль испытал очередной приступ уважения к Шефу.

— Отчего же воинственные призраки так мало помогли упомянутому барону Унгерну? Его панъевропейская империя почила в границах внутренней Монголии. Да и он сам кончил воинскую карьеру весьма плачевно — был взят в плен и расстрелян коммунистами в 1921 году… Если не ошибаюсь… Только ошибаюсь я редко!

— Ошибаетесь! — почти завизжал профессор, — Ошибаетесь! Враги похитили у него древний символ, а вместе с ним победу… Расстрел барона Унгерна не более чем большевистская пропаганда! Роман Федорович жив! Жив — как и наш государь император!

Лед во взгляде штандартенфюрера Кольбаха сменился брезгливым сочувствием:

— Ваш государь император? Профессор — вы много лет живете в Германии. В тысячелетнем Рейхе. Здесь единственный государь — Фюрер. И ему нет необходимости ставить под ружье призраки. Армия Рейха непобедима благодаря прекрасной воинской подготовке вот таких офицеров, — шеф слегка развел руки и повернул ладони, указывая на Пауля и фон Клейста, как живую иллюстрацию своего тезиса.

— Хайль Гитлер! Зиг Хайль! — молодые люди подскочили и синхронно взмахнули руками в уставном приветствии.

— Присаживайтесь, коллеги, — Шеф механически перевел взгляд на глобус, потом на облака за окном, и вернулся к профессору, — Надеюсь, у вас все герр Меркаев?

Профессор оттопырил губу как обиженный ребенок и продолжил бубнить:

— Барон Унгерн предпочел лучам земной славы радость слиться с незримым воинством огненовласого покровителя оружия — грозного бога Махакалы. Сам барон, подобно Темучину, имел верную отметину благорасположения этого гневливого божества войны — медный цвет волос и веснушки, — профессор бесцеремонно ткнул пальцем в Пауля, — совершенно как у молодого человека!

Давненько Пауля публично не обзывали рыжим, да еще и конопатым! Пожалуй, еще со школы. Многие остряки подобного рода приобрели благородную арийскую горбинку на переносице или престижный шрам на губе, после драк с негодующим Паулем! Тогда, в сопливом детстве, будущий офицер Ратт даже предположить не мог, что веснушки сыграют в его воинской карьере весьма благоприятную роль.

Пауль никогда не хотел быть артистом — особенно после того, как сестры увешали все стены уютной спаленки киноафишами, запечатлевшими слащавых молодых людей в смокингах, с подкрашенными глазами и прилизанными бриолином волосам.

Вот кинохроника совсем другое дело! Пауль всякий раз испытывал законное чувство гордости когда шествия и митинги, где он участвовал, снимали на пленку что называется «для истории». Ему даже хотелось разделить избыток этой гордости с потомками. С этой благородной целью, во время очередной съемки Пауль набрался мужества и в подходящий момент попросил оператора снять его поближе, чтобы у него осталась пленка или хотя бы фотоснимок с собственным героическим портретом — таким, что не стыдно будет показать будущим внучатам…

Такая просьба в устах неприлично молодого человека, да еще в сочетании с парой кружек дармового пива, растрогала сентиментального Оператора, и он согласился. Во время съемки оба повеселились от души. Проснулся Пауль как водится — знаменитым…

Слава пришла к нему в образе фройлян Режиссер — красивой и строгой дамы, снимавшей фильм о партийном съезде, во время которого Пауль удостоился стоять в оцеплении.

— Вот тот — рыжий хохотунчик, — кивком указал на Пауля герр Оператор.

— Офицер Ратт — вы умеете кататься на лыжах? — резко спросила фройлян Режиссер.

Пауль радостно кивнул: