Кэрол Макклири - Алхимия убийства

Мне же до нее дело было.

Выполняя следующее задание, я устроилась на завод, проработала там один день и написала статью, разоблачающую несправедливое отношение к женщинам и тяжелые условия их труда: как они выполняют ту же работу, что и мужчины, за то же время, а часто даже лучше их, но повышения получают только мужчины.

К моей великой радости, статья наделала много шума и понравилась Пулитцеру. Пока тираж рос, его не тревожило, у кого полетят перья. Я же уповала на то, что после таких публикаций произойдут изменения к лучшему.

Со временем ко мне пришла известность и слава, а мои статьи печатались на первых полосах «Нью-Йорк уорлд». В шутку мои коллеги называли газету «Нью-Йорк Нелли».

Хотя тело Джозефины не нашли, мисс Мейнард и я не хотели, чтобы о ней забыли, как о многих опороченных женщинах, поэтому мы заказали надгробную плиту с перефразированным изречением Шекспира: «Жизнь — это всего лишь ходячая тень… Однажды она исчезнет, но твоя прекрасная улыбка и доброе, отзывчивое сердце никогда не будут забыты».

В первую годовщину ее смерти мы установили надгробную плиту под плакучей ивой — самое подходящее место.

Потом началась резня в Лондоне.

Осенью 1888 года серия зверских преступлений — в общей сложности пять — вызвала панику в Лондоне. Уайтчепелский убийца, называвший себя Джеком, убивал уличных женщин, обезображивая их тела и извлекая органы с таким мастерством, что полиция заподозрила, что это мог быть врач с опытом хирурга.

Кровь у меня стыла в жилах. Доктор Блюм не летучий призрак. Он жив.

Я нисколько не сомневалась, что Джек и мой доктор Блюм — одно и то же лицо. Я обязана ехать в Лондон и заняться расследованием. Пулитцер не разделял моего энтузиазма. Но когда я сказала, что буду ходить по улицам пресловутого — и опасного — лондонского района Уайтчепел одетая как проститутка, чтобы привлечь внимание Потрошителя, он согласился. Он наверняка подумал, что если меня убьют, то я буду канонизирована как святой журналист, а он станет продавать еще больше газет.

Но мама среагировала совсем иначе. Бедняжка, она так расстроилась, когда я рассказала ей, что собираюсь сделать; пришлось вызывать врача, и он дал ей успокоительное.

Она была права. Вся идея казалась нелепой, особенно то, что я смогла бы избежать ножа Потрошителя в Лондоне или где-нибудь еще. Она не могла понять одного: нечто более важное пересиливало мой страх — испытываемое мной чувство вины в смерти Джозефины. Его нужно поймать, чтобы он больше никогда не убивал женщин.

С полицейским свистком и длинной шляпной булавкой мамы, которую по ее настоянию я должна всегда носить с собой как оружие, я отправилась в Лондон. Никому бы не призналась, особенно себе, какой страх владел мной.

По прибытии в Лондон я встретилась с инспектором Абберлайном из Скотленд-Ярда, который вел расследование по делу Потрошителя. Он сразу же заявил, что не позволит, чтобы женщина выставляла себя приманкой для убийцы. Это, как он выразился, «полнейшая дурость». Но когда я рассказала о себе и подчеркнула, что пересекла океан не для того, чтобы мне вставляли палки в колеса, он неохотно согласился.

Он привез меня в район Уайтчепел, помог мне найти место, где стоять, и представил совершающему обход полицейскому, чтобы он не арестовал меня за проституцию. Перед тем как расстаться, мы договорились о времени встреч, и он дал мне полицейский свисток, сказав, что мой — игрушка. Если кто-нибудь вызовет у меня подозрения, я должна громко свистеть.

Я поблагодарила его и заверила, что буду трубить как иерихонская труба.

После того как я две ночи бродила по улицам, инспектор Абберлайн сообщил мне о враче, попавшем в их поле зрения. Иностранного происхождения, то ли немец, то ли русский, то ли выходец из какой-то восточноевропейской страны, он имел лабораторию в многоквартирном доме в самом центре района Уайтчепел. Мой энтузиазм побудил инспектора к действию, и он разрешил мне сопровождать его к месту жительства этого человека — а вдруг я узнаю в нем доктора Блюма.

Волнение переполняло нас, когда мы неслись туда во весь опор. Атмосфера накалялась еще от того, что кучера нещадно хлестали кнутами, подгоняя лошадей. В полицейском фургоне инспектор барабанил пальцами по коленкам. Мне не верилось. Я ехала опознавать человека, который зверски убил Джозефину и пытался разделаться со мной.

Инспектор запланировал наше прибытие вскоре после полудня, основываясь на анонимной информации, что доктор будет работать в своей лаборатории. В квартале от здания полицейский фургон замедлил ход, чтобы не поднимать шума.